Эра цепей

Так они и продолжали путь, изо дня в день пробираясь по бесконечным полям окали, словно корабль, разрезающий носом огромное зеленое море. Лишь изредка окружение менялось, и всякий раз менялось оно из-за того, что поблизости разбил лагерь очередной юрт шурров-крестьян. Кого-то из этих людей Ниля даже знала, и не всегда Любе удавалось вовремя спрятать девочку, прежде чем та высунется из повозки чтобы помахать знакомым.

— Ниля, залезь обратно! — тут же кидалась к ней Люба. — Я тебе говорила так не делать!

— Но почему-у-у? — канючила в ответ хвостатая. — Меня мама учила, что нужно всегда здороваться со всеми.

— Ну мы… Нам надо в прятки играть. А то какие-нибудь злодеи нас могут найти. — отводя взгляд, на ходу придумывала очередную ложь темноволосая.

— Глупая ты! — звонко хихикала в ответ девчонка. — Нет тут никаких злодеев! Их всех давно повесили!

— Прелестно, — проворчал Ар. — Не мешай ей, уже все-равно. Найти нас несложно.

Такое наплевательское отношение к безопасности Любу не устраивало. В конце концов, это она взяла в заложники дочь старосты, и как раз ее, как и прочих “злодеев”, вполне могут повесить, согласно местным обычаям. Ар же давно разучился беспокоиться о таких вещах: его преследовали всегда, в любое время дня и ночи, и в бесконечной погоне с самыми разными недругами он оброс непробиваемой защитой от почти любого рода страха и тревоги.

Когда же караван уходил прочь, оставляя позади хлопающих глазами шурров и их детей, наперегонки несущихся за уходящими вдаль повозками, Люба возвращалась к своим привычным делам. Еще в начале пути она начала небольшой проект по трансформации своего платья в нечто иное. Ей, конечно, выдали нормальную, хоть и простую одежду взамен порванного платья, но девушке хотелось сделать нечто, что может привлечь внимание в их конечном пункте назначения.

Самым простым шагом было распороть платье на груди и перешить его под пуговицы. А вот вторая часть задумки была несколько сложнее, и, не имея особых навыков в шитье, ей приходилось несколько раз распарывать и перешивать подол платья, пока, наконец, она не смогла более-менее ровно перешить его в штанины.

— Это что за безобразие? — нахмурился Цуйгот, когда вечером Люба вышла к костру в самодельном комбинезоне.

— Ой, ты такое слово не выговоришь, — усмехнулась она. — Хотя… Называй это “комбез”.

Цуйгот тряхнул головой, что-то пробурчал себе под нос, а вот Ниля была в восторге с такого фасона. Ровно как и прочие люди из каравана с интересом разглядывали предмет одежды, негромко обсуждая то, как необычно и удобно смотрится этот, как его назвала Люба, “комбез”. Один Ар, как всегда, лишь что-то бессвязно хмыкнул и закутался поглубже в свой рваный плащ, в полудреме сидя у костра.

В этот вечер заваривали чай. Пусть основную массу местной флоры составляли поля окали, тут и там иногда можно было найти прогалину, на которой пышным цветом росли причудливые травы и многочисленные цветы, от количества которых рябило в глазах. Ниля особенно приходила в восторг с цветов-шариков на высоком стебле, синими звездочками горящих на фоне темно-зеленой поляны. Она нарвала целую охапку, и пару дней они сушились на бельевой веревке, что была растянута над крышей одной из повозок.

— Ну во-о-от… Пейте, это вкусно! Пейте! — Ниля, кажется, чуть ли не светилась от радости, когда случайно оказывалась полезной.

Люба припала губами к глиняному пиалу, осторожно пробуя горячий чай, и, не сдержавшись, шумно, удовлетворенно вздохнула.

— Сладкий! — ахнула она. — Сюда бы чабрец…

— Неплохо, неплохо, — причмокивал большими губами Цуйгот. — Не темильский соль-ча, конечно, но неплохо.

Один только Ар, как и все вечера до этого, отказывался принимать участие хоть в чем-либо. Люба осторожно пододвинула к нему пиал с ароматным напитком, но он лишь раздраженно буркнул, зарываясь маской в плащ.

— Ну Ар, не обижай меня и Нилю, — хитро улыбнулась Люба, подсаживаясь поближе. — Мы ж тебе это еще несколько дней припоминать будем. Да, Ниль?

Девочка уверенно, резко кивнула.

— Отстань от меня.

— Не отстану. Попробуй, ворчун престарелый.

— И ты отстанешь?

— И я подумаю.

Он тяжело вздохнул, снимая маску. Ей, впрочем, и так уже нужен был отдых, да и отверстия на затылке самого Ара, по его словам, побаливали от долгого ношения лица. Люба аккуратно подала ему пиал, убедившись, что слепой воин как следует удерживает его, и уставилась на мужчину с нескрываемым интересом.

Ар принюхался, недоверчиво изучая варево. На каждой остановке он соглашался есть только простые продукты вроде хлеба или солонины, отказываясь от любой приготовленной пищи, и чай не был исключением для его подозрительности. Наконец, он прильнул пересохшими губами к пиалу, пробуя. Пытаясь после этого состроить морду кирпичом, он лишь больше выдавал свое наслаждение, которое, по-видимому, считал признаком слабости.

— Ну, что скажешь? — Ниля подалась вперед, настойчиво требуя ответа. — Ну, ну?

— Мхм… Да, не хватает этого… Чибри…

Люба невольно прыснула.

— Сам ты чибри! Чи-и-ибри!