Эра Водолея

В среду я ехала на аэродром в самом распоганом настроении. Чертов Мухин и необходимость общаться с ним заранее испортили все удовольствие от прыжка. Всю дорогу пыталась убедить себя в том, что это всего-навсего инструктор на два месяца. Пусть говорит что хочет. Главное — подтвердить разряд и с нового сезона начать подготовку на мастера. Там уже будут обычные сборные группы с выпускающим, задача которого отследить процесс, а не давать советы и критиковать каждое шевеление. В конце концов Чернов тоже кошмарил меня до слез, ничего, жива до сих пор. Может, именно поэтому и жива.

Но аутотренинг помогал плохо. От одной мысли, что до конца ноября два раза в неделю придется любоваться на его ехидную рожу и слушать ядовитые подколки, хотелось выть.

Да еще и погода действовала на нервы. Тучи висели низко, но насколько низко? Просто так с земли не угадаешь. К тому же разрешение давали на конкретный момент, исходя из совокупности факторов. Например, у земли ветер может быть даже меньше лимита, а на высоте все двадцать метров в секунду — свуперы[1] полетят попами вперед. Или тот же нижний край облачности. Для планирования нужна видимость земли в момент отделения, а это зависит не только от высоты, но и от плотности облаков. В общем, всем парашютистам известны выражения «погоду ждут на аэродроме» и «все прогнозы врут». Но уж больно не хотелось прождать полдня, а потом несолоно хлебавши поехать на работу.

Выехала я так, чтобы не застрять в пробке, а в результате приехала намного раньше. Зарегистрировалась, переоделась, заглянула в комнату инструкторов в надежде увидеть Алину, но там сидел один Мухин.

— Привет, — махнул он рукой. — Заходи. Кофе хочешь?

Я завелась с пол-оборота.

— Кофе? Чтобы я потом со стартовой площадки понеслась в туалет, а ты сказал назидательно: «Смотрите, дети, никогда так не делайте, не пейте кофе перед прыжком»?

Он посмотрел на меня каким-то тигриным взглядом — холодным, тяжелым. Встал из-за стола, подошел к двери, схватил за рукав. Рывком подтащил к дивану и заставил сесть.

— А теперь слушай внимательно, королева неба. И запоминай до последней точки. Не знаю, какого хрена ты себе напридумывала, но лично ты меня абсолютно не интересуешь. И если думаешь, что придираюсь к тебе специально, сильно ошибаешься. Если я сказал, что все плохо, это значит, все плохо. Сколько ты не прыгала? Хотя можешь не отвечать, и так знаю, посмотрел твою карточку. Двенадцать лет стажа, за это время даже на категорию С не напрыгала. Два года перерыв, потом два года еле-еле и еще год пусто. Фактически за пять лет ты спустила в унитаз весь скилл, который успела наточить. Это, знаешь ли, не секс — один раз попробовала, больше уже не забудешь.

— Я вообще-то ребенка родила.

Божечки, какая же я ду-у-ура! Я что, правда решила, что он ко мне таким образом клеится? За косички дергает, как в первом классе? А про ребенка после его последней фразы и вовсе очень интересно прозвучало.

— Эра, — его тон чуть смягчился. — Ребенок — дело хорошее, но речь не о том, почему ты не прыгала. Абсолютно неважно. Ты меня вряд ли помнишь, но мы с тобой пару раз на соревнованиях пересекались. Чернов тебя хорошо учил, да и потом неплохо шло, а вот дальше… Не обижайся, но твой муж — вообще не инструктор. Его предел — выпускающим на спорт, даже не для перворазников. Я читал материалы по вашему клубу петрозаводскому. За такое распи… разгильдяйство он еще легко отделался.

— Я знаю, — мне хотелось провалиться сквозь пол и фундамент.

— Так вот, дорогая, мне одного взгляда на твою обувку хватило, чтобы понять, что к чему. А дальнейшее только подтвердило. Ладно, открою страшную тайну. Я отсмотрел твой контрольный прыжок в записи и хотел написать протест на протокол. Ты сделала столько ошибок, сколько третьеразрядник не делает. И не стал только потому, что твоя подружка пообещала заманить тебя ко мне в группу.

— А тебе зачем это надо? — буркнула я, кусая губы, чтобы позорно не разреветься. И пообещала себе убить Алину, как только увижу.

— А чтобы твой ребенок не остался без матери, с папашей-пьяницей.

— Ты и это знаешь? — слезы на глаза все-таки навернулись.

— В нашей тусовке все всё знают, если ты еще не поняла. Так вот, Эра, занятия у нас групповые, уделять тебе особое внимание я не могу. Предложил подвезти на тот случай, если ты без машины, чтобы можно было подробно разобрать все твои ляпы. И еще учти такую вещь. Эти сопляки смотрят на тебя со священным трепетом. Волшебные буквы Ка Мэ Эс — им до этого пока, как до Пекина раком. Они же еще не знают, что с твоим стажем это позорище. Поэтому зверски завидуют и невольно готовы подражать. А я вовсе не хочу, чтобы они копировали твои ошибки. Поэтому и пинаю тебя при них. Хотя и понимаю, что это серпом по… самолюбию.

Я молчала, глядя в пол. Потому что все в одну минуту развернулось на сто восемьдесят градусов. Он был прав, а я… овца тупая, возомнившая себя, как он сказал, королевой неба.