Эра Водолея

— Ничего интересного. И страшного. Налоговый консультант. Плюс пассивный доход от доли в семейном бизнесе. Гостиничном. Я там не работаю, только деньги гребу… не лопатой, конечно, скорее, совочком, но хватает. Братики с сестричкой охотно бы меня выпихнули, но не могут, папаша оставил нам все в равных долях.

— Как у вас сложно-то. Ты из многодетной семьи?

— Да куда там, — он поморщился. — Папенька наш, царствие ему небесное, изрядный потаскун был. Настрогал четверых детей от разных женщин, будучи женатым на пятой. Видимо, поэтому я из чувства противоречия олдскульный такой чувак. Или серьезно, или спасибо, не надо. Лучше ладошку полюбить. Ну, по ранней молодости, может, и случались одноразовые давалки, но быстро наелся.

— То есть у нас — все серьезно? — стало одновременно и жарко, и страшно.

— Эра, а можно без глупых вопросов? Мы знакомы фиг да ни фига. Но почему-то мне кажется, что очень даже может стать серьезно. И что ты тоже из тех, кто предпочитает ручную стирку сексу с кем попало, типа для здоровья?

— Никита, я понятия не имею, что там такого предпочитаю. У меня всего двое мужчин было. Школьная любовь, затянувшаяся на семь лет, а потом сразу восемь лет брака. И ни одного кого попало.

— Ага, — удовлетворенно кивнул он. — Это и хотелось услышать. Что я не кто попало.

На занятиях мой Никита испарился, вместо него снова появился злобный инструктор Мухин, пинавший меня почем зря с ехидными подколами. Я не менее злобно огрызалась, посмеиваясь про себя. А когда отметила прыжок и переоделась, он затащил меня в класс и закрыл дверь на ключ.

— Солнце, до следующей группы есть полчаса.

— Походно-полевой секс? — я потянула молнию его комбеза.

— В этом тоже своя прелесть, — он пробрался холодными руками под мой свитер. — Кстати, может, ты таблеток каких прикупишь?

— Что, боишься на резинках разориться? — не удержалась, чтобы не поддеть. — Это вряд ли, с таким-то графиком.

— Нет. Потому что без них лучше. А насчет графика я же сказал — подумаем.

Вот я и думала. Второй день. Попутно вспоминая самые пикантные моменты и растекаясь в улыбке до ушей.

Глава 59

Инна

Тех нескольких часов сна у Баблузы мне хватило, чтобы потом не спать всю ночь. На губах мерещился привкус поцелуя. Терпкий — унижения, кислый — страха. Отвратительный. Снова и снова хотелось стереть его.

«До завтра», — сказал он…

Я стояла на развилке. Завтра я или сдамся и пущу свою жизнь под откос, или поставлю точку в этом дурном фарсе.

Большинство людей вообще не поняли бы, в чем соль. Никакой соли, господа, сказал поручик Ржевский в известном анекдоте, только верблюды, песок и дерьмо. К тебе липнет стремный мужик — так почему не избавиться от него самым радикальным способом? Ну ладно еще когда анонимно цветочки присылал и все это было бездоказательно. Но теперь-то ведь вышел из сумрака. У тебя есть муж, только скажи — наваляет или хотя бы прижмет к стенке и убедительно попросит удалиться обратно в закат. Если на такое не способен, есть полиция, в конце концов. Алгоритм уже опробован и, кстати, работает.

Но как объяснить тому, кто никогда с подобным не сталкивался или просто скроен по другому лекалу? Объяснить, как пробирается в тебя этот липкий ползучий страх, похожий на плесень? Как-то я видела фильм с ускоренной съемкой распространения настоящей плесени. Как разрастаются, захватывая и пронизывая все вокруг, ее тонкие длинные нити. Я сама когда-то не могла понять Алку. И Эра, когда рассказала ей, тоже не поняла. Я видела это по ее взгляду. Может, вполне искренне посочувствовала, но не более того. Потому что она — другая. У нее свои уязвимые места. У каждого человека — свои.

Можно срезать с яблока куст плесени, но нити-гифы останутся внутри. Надкусишь — и сразу почувствуешь ее мерзкий вкус.

Что за тупые рефлексии, скажет человек, у которого все просто. Возьми себя в руки. Примерно то же самое говорят человеку в депрессии: возьми себя в руки, тряпка. Я успела почитать на эту тему. Некоторые люди не могут выйти из токсичных отношений годами, настолько у них сломлена воля. А когда… если все-таки выходят, зачастую нужна долгая работа с психологом. И все же я надеялась справиться сама.

Как показать, что не боюсь, дать отпор? Притвориться — не получится. Такие типы чуют, как собаки. По запаху. Значит, надо убить страх. Всего-навсего. Пустяковая задачка, правда?

В юности одной из моих любимых книг был «Театр» Моэма. Джулия Ламберт жила на сцене, а не в унылой реальности. Даже сопернице отомстила там же, на сцене, уничтожив ее как актриса, а не как женщина. Смогла бы она сделать это, если бы не чувствовала то, что полагалось по роли? Вряд ли. Ну и? Актриса я — или где?

Ох, скажите, пожалуйста, актриса! Дергать куколок за ниточки и пищать за них тоненьким голоском — великая актерская игра. Не совсем так. Заставить зрителя поверить в то, что кукла радуется и плачет, боится и торжествует, не проще, чем автору книги убедить читателя в том, что его герои живые.

Но как самой поверить в то, что не боюсь? Что может убить страх?

К утру ответ пришел сам.

Смех.