Эра войны. Эра легенд

– Не могу, – ответила девочка.

– Еще как можешь, ты же делала это целых три раза. Когда зачистим их змеиное гнездо, заставишь дракона опуститься на лугу перед лесом, и мы разобьем там лагерь.

– Не получится, – твердо заявила Сури. – Плетение действует на определенном расстоянии от того места, где было создано. Харвудский лес слишком далеко.

– Ты уверена?

Мистик кивнула.

Нифрон смерил злобным взглядом сперва девочку, потом Гиларэбривна, словно подозревая, что они сговорились.

– Ну хорошо, – процедил он, – тогда сотвори другого. Поедешь со мной к Харвудскому лесу. В чаще прячутся асендвэйр. Заставишь нового дракона изрыгнуть пламя, оно их оттуда и выкурит.

– Нет! – возмущенно выпалила Сури.

– Что значит «нет»? – В голосе Нифрона зазвучала ярость.

Девочка на мгновение задумалась, подбирая слова, чтобы фрэй не смог истолковать их в свою пользу.

– Я ни при каких обстоятельствах не сотворю еще одного Гиларэбривна.

Нифрон шагнул к ней вплотную, сделал глубокий вдох и уже спокойнее произнес:

– Почему же?

– Для этого требуется жертва, – пояснила Сури.

– Всего-то? – хохотнул главнокомандующий. – Умалины постоянно приносят баранов в жертву Ферролу, а он ни разу не даровал им дракона. Скажи, что тебе нужно, и ты это получишь.

– Обычного убийства недостаточно. Я должна лишить жизни… – Девочка замолчала и взглянула на Гиффорда.

К горлу подкатила тошнота. Сури опустила глаза и обнаружила, что ноги в грязи. Арион бы не одобрила.

– Не понял, кого ты должна лишить жизни? – переспросил Нифрон.

Гиффорд никогда бы не задал такой вопрос.

Сури поколебалась, придумывая ответ. На ум пришел только самый простой.

– Я должна убить дорогого мне человека.

– Я отправил на смерть сотни рхунов, потерял Сэбека в Грэндфордской битве. Такова природа войны. Каждый из нас кому-то дорог, но жизнь одного – ничто ради спасения тысяч других жизней. – Нифрон говорил без малейшего сочувствия, более того, обращался к Сури как к солдату, который должен выполнять приказ. Девочке это не понравилось, ход его мыслей – тоже.

– Значит, ты вызываешься добровольцем? – спросила она, глядя ему прямо в глаза.

– Вряд ли ты настолько меня любишь, – самодовольно ухмыльнулся Нифрон.

– Верно.

Фрэй перевел взгляд на Гиффорда. В этот момент из шатра вышли Персефона и Брин. В первый раз после родов Сури увидела кинига без младенца на руках.

– А как насчет Нолина? – спросила она. – Думаю, он подойдет. Малыш мне нравится. Хочешь еще одного Гиларэбривна? Можно устроить хоть сейчас. Дай меч и держи ребенка, пока я перережу ему горло.

– Ты забываешься, мистик, – ледяным тоном произнес Нифрон. – Угрожать жизни сына кинига – измена.

– Не проси меня сотворить Гиларэбривна, и никто не назовет тебя изменником.

Нифрон стиснул зубы и решительно шагнул в сторону Сури. Доспехи, покрытые рунами Оринфар, защищали его от Искусства, однако руны можно обойти. Девочка ощутила легкий ветерок, дующий с востока. Если усилить поток воздуха, поставить его перед собой, а затем…

– Ты живешь в лагере, – угрожающе произнес Нифрон, – ешь еду, предназначенную для тех, кто проливает кровь в сражениях, и отказываешься помочь?

– С радостью готова уйти, – ответила Сури.

Никогда в жизни она не была столь искренна в своем желании. Если Малькольм заставил меня остаться, чтобы наделать Гиларэбривнов для Нифрона, он жестоко ошибся.

– Так уходи. От тебя никакого проку.

– Что случилось? – с тревогой спросила Персефона.

– Ничего. Я ухожу.

Персефона и Нифрон в молчании шли в сторону Чертога Кинига. Приблизившись к шатру, Персефона спросила:

– Так ты скажешь мне, что происходит?

– Мистик отказывается создавать еще одного дракона – дескать, требуется человеческая жертва. Но если она этого не сделает, погибнут сотни, а может, и тысячи.

– Ты правда потребовал, чтобы она сотворила Гиларэбривна? – Персефона оглянулась, однако Сури уже скрылась среди палаток, Гиффорд ковылял за ней.

– Ну да, она же сказала, этот ни на что не годен.

– В каком смысле?

– По ее словам, дракон дальше не полетит, не знаю уж, правду говорит или просто отлынивает. – Нифрон указал на север. – Люди гибнут десятками, а она ноет по поводу одной-единственной жизни!

Персефона пожалела, что не объяснила ему раньше. Следовало предвидеть и предотвратить эту ситуацию. Она так и не завела разговор о Гиларэбривне: мысль о том, чтобы рассказать Нифрону и всем остальным, как именно погиб Рэйт, причиняла невыносимую боль.

– У тебя был такой вид, будто ты собираешься ее ударить.

Нифрон не ответил, но в его глазах по-прежнему плескался гнев. Он не привык получать отказы, тем более от малолетней рхунки.