Эрагон. Наследие

Казалось, в душе Эльвы происходит яростная борьба. Затем она кивнула, и Эрагон увидел, что из глаз у нее ручьем льются слезы. Ему стало жаль ее, но он все же испытывал определенное удовлетворение, поскольку его слова так сильно на нее подействовали.

– Вы простите меня? – шепотом спросила она.

Эрагон выпустил шерстяные нитки, с которыми она возилась, и довольно сухо ответил:

– Даже если мы тебя и простим, это не поможет вернуть Вирдена. Постарайся в будущем вести себя более разумно, и тебе, возможно, удастся хоть как-то искупить свою вину.

Он кивнул старой Грете, все это время хранившей суровое молчание, и быстрыми шагами пошел прочь.

«Ты хорошо с ней поговорил, – услышал он голос Сапфиры. – Теперь, мне кажется, она изменит свое поведение».

«Хотелось бы надеяться».

Эрагон чувствовал себя как-то странно, выбранив Эльву. Он хорошо помнил, как Бром и Гэрроу честили его на все корки за совершенные ошибки, а теперь вдруг оказалось, что и сам он учит кого-то уму-разуму, и это дает странное… небывалое… ощущение… взрослости!

«Вот, значит, как поворачивается колесо судьбы», – думал он, медленно идя через весь лагерь к своей палатке и наслаждаясь прохладным ветерком, налетавшим с озера, совсем невидимого в темноте.

* * *

После захвата Драс-Леоны Насуада удивила всех, настояв на том, чтобы вардены на ночь в городе ни в коем случае не оставались. Она никак не объяснила свой приказ, но Эрагон подозревал, что чересчур длительная задержка во время осады Драс-Леоны заставила Насуаду потерять терпение, ибо всего на свете ей хотелось поскорее продолжить поход на Урубаен. А кроме того, она явно опасалась того, что в Драс-Леоне слишком много агентов Гальбаторикса.

Как только вардены обеспечили на улицах города относительный порядок, Насуада выделила довольно большой отряд под командованием Мартланда Рыжебородого, которому было поручено поддерживать в Драс-Леоне власть варденов. Сама она с остальным войском тут же покинула этот город и направилась на север по болотистому берегу озера Леона. Между находившимся на марше войском и оставшимся в Драс-Леоне отрядом Мартланда постоянно сновали гонцы, так что Насуада и не думала совсем выпускать из рук управление только что захваченным городом.

Но прежде чем уйти вместе с варденами, Эрагон, Сапфира, Арья и заклинатели Блёдхгарма вернулись в разрушенный храм и извлекли оттуда тело Вирдена. Они также довольно долго искали перевязь Белотха Мудрого. Сапфира за несколько минут расшвыряла груду камней, закрывавшую вход в храм и в подземные помещения; примерно столько же времени понадобилось Блёдхгарму и эльфам, чтобы отыскать тело Вирдена. Но никакие их совместные поиски, никакие заклинания не смогли помочь им найти драгоценную перевязь.

Эльфы на своих щитах вынесли Вирдена за пределы города и поднялись на холм, где и похоронили его возле небольшого ручья под пение горестных эльфийских плачей; эти погребальные песни были столь печальны, что Эрагон плакал, не скрываясь, и все птицы и звери вокруг притихли, слушая их.

Эльфийка с серебряными волосами по имени Йаела опустилась на колени возле свежей могилы Вирдена, достала из мешочка, висевшего у нее на поясе, желудь и посадила его в точности там, где ныне покоилась грудь Вирдена. Затем все двенадцать эльфов, включая Арью, стали петь этому желудю, который под их пение пустил корни, выбросил первый побег и становился все выше и выше, устремляясь к небу, и вскоре могучие ветви его стали похожи на руки, сомкнутые над могилой славного эльфа.

Когда эльфы закончили петь, над могилой высился покрытый листвой молодой дубок высотой футов в двадцать, и на его ветвях висели желто-зеленые нити цветов.

Эрагон думал, что это, наверное, самые лучшие, самые прекрасные похороны, на каких ему когда-либо доводилось присутствовать. Прощание с телом Вирдена понравилось ему гораздо больше тех похорон, которые устраивали гномы, ибо они погребали своих мертвых в твердом холодном камне глубоко под землей. К тому же Эрагону была приятна мысль о том, что тело Вирдена дало пищу красивому живому дереву, дубу, который, возможно, проживет еще тысячу лет, а может, и больше. Если мне суждено умереть, решил он, пусть надо мною тоже посадят дерево – яблоню, чтобы мои друзья и сородичи могли вкусить плодов, в которых есть частичка и моего тела.

В общем, ему очень нравилось то, что эльфы вкладывают в похороны близких именно такой смысл. Хотя, конечно, сами похороны от этого не становились менее печальными.

После осмотра храма и похорон Вирдена Эрагон, с одобрения Насуады, осуществил в Драс-Леоне и еще кое-какие преобразования. Он, например, объявил всех рабов свободными людьми и сам лично посетил все поместья, где имелись рабы, и все аукционы работорговцев, выпустив на свободу множество мужчин, женщин и детей. Он очень надеялся, что теперь жизнь этих несчастных людей существенно улучшится, и это давало ему огромное чувство удовлетворения.