Эрагон. Наследие

– Будете ли? Нет, я и тогда, несомненно, буду считать, что действую в высшей степени правильно и справедливо. Но ведь это ловушка, не правда ли? И ловушка заключается как раз в той уверенности, что я, а не кто иной, все знаю лучше всех, ибо в моих руках невероятная сила и власть, а потому именно я имею полное право действовать так, как сам захочу. – И Эрагон, вспоминая давние слова самой Насуады, сказал: – Помнишь: «ради благополучия большинства»? Если я ошибусь, кто сможет остановить меня? И тогда я, вполне вероятно, стану очередным Гальбаториксом, несмотря на свои самые лучшие устремления. Положение дел таково, что мое могущество заставляет людей соглашаться со мной. Я уже не раз видел это, занимаясь различными делами по всей Империи. Если бы ты оказалась в моем положении, смогла бы ты сопротивляться искушению постоянно во все вмешиваться, указывать, как лучше поступить? Мое присутствие здесь нарушает порядок вещей, Насуада. И если я хочу избежать той участи, которая мне ненавистна, я должен покинуть Алагейзию.

Насуада вздернула подбородок:

– Я могла бы приказать тебе остаться.

– Надеюсь, ты этого не сделаешь. Я бы предпочел, чтобы мы расстались друзьями, а не разъяренными врагами.

– Значит, ты желаешь держать ответ только перед собой и больше ни перед кем?

– Я буду держать ответ перед Сапфирой и перед своей совестью, как делал это всегда.

Губы Насуады чуть искривились.

– Совестливый человек – вот самый опасный человеческий тип в мире!

Они снова долго молчали, слушая пение фонтана, потом Насуада спросила:

– Ты веришь в существование богов?

– В каких богов? Их много.

– В любых. Во всех. Ты веришь в то, что существует некая сила, превосходящая твою собственную?

– Ну, если считать Сапфиру… – И он поспешил с улыбкой извиниться, поскольку Насуада нахмурилась. – Извини. Я пошутил. Возможно, боги действительно существуют, но я не знаю. Не уверен. Я, правда, видел… Я, возможно, видел бога гномов Гунтеру. Это было еще в Тронжхайме, когда короновали Орика. Но если боги и существуют, то я о них не слишком высокого мнения, ибо они позволили Гальбаториксу так долго оставаться на троне.

– Возможно, ты сам был орудием богов, пожелавших изгнать его. Ты об этом никогда не думал?

– Я? – Он рассмеялся. – Что ж, возможно это и так. Но вообще-то этих богов не особенно волнует, выживем мы или умрем.

– Разумеется, их это не волнует! Да и чего бы они стали об этом беспокоиться? Они же боги… А ты, кстати, никому из них не поклоняешься?

И Эрагону показалось, что этот вопрос для Насуады особенно важен. Он задумался. Потом пожал плечами.

– Их так много, откуда мне знать, кого выбрать?

– Почему бы не создателя их всех, Унулукуну, дарующего вечную жизнь?

Эрагон не сдержался и усмехнулся.

– Если только я не заболею или меня кто-нибудь не убьет, я могу прожить даже тысячу лет или больше. И если я действительно столько проживу, то и представить себе не могу, чтобы мне еще и после смерти жить захотелось. А что еще может предложить мне бог? С Элдунари у меня хватит сил почти на все.

– Боги также дают возможность снова увидеть тех, кого мы любим. Разве ты этого не хочешь?

Поколебавшись, Эрагон ответил:

– Хочу. Но все же не хотел бы жить вечно. Это представляется мне даже более пугающим, чем «уход в пустоту», как это называют эльфы.

Насуада, казалось, была огорчена и взволнована его ответом.

– Значит, ты считаешь, что никому не обязан давать отчет о своей жизни, кроме Сапфиры и себя самого?

– Насуада, я что, плохой человек? (Она молча покачала головой.) Тогда доверься мне и позволь сделать то, что я считаю правильным. Да, я уверен, что обязан держать ответ перед Сапфирой, перед Элдунари и перед всеми теми Всадниками, которым еще только предстоит появиться. Но я несу ответственность и перед тобой, и перед Арьей, и перед Ориком, и перед всеми народами Алагейзии. Мне не нужен хозяин, чтобы наказывать меня или указывать мне, как я должен в том или ином случае поступать. Если бы он был мне нужен, я бы ничем не отличался от ребенка, следующего указаниям своего строгого отца только потому, что тот может высечь его кнутом, а не потому, что надо действительно постараться быть хорошим.

Насуада несколько секунд внимательно на него смотрела, потом сказала:

– Хорошо, тогда я буду просто полагаться на твое слово.

И снова они долго молчали, слушая пение струй. Свет садящегося солнца высветил трещины и выбоины в подбрюшье скалистого выступа, нависшего над городом.

– А что, если нам понадобится твоя помощь? – спросила Насуада.

– Тогда я вам помогу. Я вас не брошу, Насуада. Обещаю. Я установлю постоянную связь с тобой, и ты всегда сможешь со мной связаться с помощью зеркала в твоем кабинете; и то же самое я сделаю для Рорана и Катрины. Если возникнет беда, я непременно найду способ послать вам помощь. Возможно, сам я и не смогу явиться вовремя, но непременно помогу.

Она кивнула.

– Я знаю, что поможешь. – И вздохнула. Она была явно огорчена.

– В чем дело? – спросил он.