Эрагон. Вилка, ведьма и дракон

Потом Вермунд удовлетворенно облизался языком, бахромчатым, как у кошки, поднялся в воздух, описал несколько ленивых кругов и опять угнездился на Кулкарасе. Выплюнул облачко дыма, прикрыл морду хвостом и сонно опустил веки.

Илгра выползла из норы и не поверила своим глазам. Никто из племени не пострадал, а скота погибло не так уж много – во всяком случае, от такого убытка голод зимой не грозил.

Херндал посоветовались, потом Эльга кивнула и сказала:

– Мы сможем это пережить.

Так оно и случилось. Илгре не нравилось терпеть лишения, никому из скгаро это было не по вкусу, но уж лучше жить так, чем погибнуть в зубах дракона.

Зима сменилась весной, весна – летом, а лето – опять зимой. Племя охотилось, выращивало хлеб, играло свадьбы и снова стало сильным. Высоко над ними на вершине Кулкараса чернел дракон, неизбывная угроза, которую часто видели, много о ней говорили, но редко сталкивались напрямую. И постепенно свыклись с его присутствием. Скгаро стали видеть в драконе скорее деталь пейзажа, нежели живое существо. Для них он стал словно сила природы – метель или чума, которая может налететь неожиданно, но по большей части о ней и не вспоминают.

Если спросить скгаро, они бы заявили, что по-прежнему мечтают уничтожить дракона, и по вечерам они частенько плели канаты для той самой давно обсуждаемой сети. Но дело продвигалось медленно, а сеть нужна была огромная, поэтому затея так и осталась несбывшейся.

И верно, дракон изредка пробуждался, слетал вниз в вихре огня и ярости, пожирал скот, а если у кого-нибудь из племени хватало глупости противостоять ему, то съедал и его тоже. И все-таки атаки Вермунда не были главным в жизни скгаро. По-прежнему надо было рубить дрова. Охранять стада от волков, медведей и остроглазых горных кошек. Ухаживать за посевами. Повседневные дела выдвинулись на первое место в их непростой жизни.

Илгре это очень не нравилось. Всеобщее умиротворение ранило ее, кровь звала к отмщению, и каждый миг промедления причинял боль. Хуже того, кое-кто в племени стал говорить о Вермунде в почтительных тонах, как будто он достоин уважения. Перегоняя скот с одного пастбища на другое, Илгра не раз видела у подножия Кулкараса маленькие башенки из камней с подношениями кровожадному змею. Она их нещадно рушила. Знай она, кто их возвел, избила бы Горготом с головы до пят.

Илгра постоянно тренировалась, и ее сила и мастерство росли день ото дня. Учебные поединки с Арвогом вряд ли могли подготовить ее к схватке с драконом, зато укрепляли уверенность в своих силах.

День, когда появились ожтрим, наступил в конце зимы, и пришло время испытаний на взрослость, в которых Илгре предстояло сразиться со всем племенем и доказать свою храбрость. Невзирая на страх, она вела себя уверенно и продержалась до конца, после чего старейшины объявили ее полноправным воином племени скгаро.

Но испытания были тяжелыми. Так оно и должно быть. Лишь через семь дней Илгра набралась сил выйти из жилища, а раны на груди зажили три месяца спустя. Илгра носила шрамы с гордостью, как символ славы, и жалела, что отец не может их увидеть – он бы гордился своей дочерью. За все время испытания она ни разу не вскрикнула. Ни разу.

Когда испытания были пройдены и ее мастерство во владении Горготом практически достигло совершенства, пришло время воплощать намерения в дело. Тем не менее Илгра выждала еще немного, пока зима не пошла к концу и снежная шапка на голове Кулкараса не стаяла. И вот однажды вечером, когда воздух был ласков, а поля зазеленели, она наполнила сумку мазями от ожогов, ягодами, сыром и полосками сушеного мяса. Еще раз наточила Горгот – так, чтобы он одним касанием перерубал прядь волос, вычистила кожаные доспехи и смазала их так, что они ярко заблестели в отсветах домашнего очага.

Она ничего не сказала о своих замыслах ни матери, ни сестре, только поцеловала их в лоб и легла спать.

А когда в серых предрассветных сумерках запели первые птицы, Илгра встала, выскользнула из жилища и в утренней прохладе повернулась к Кулкарасу.

Она неслышно прокралась через деревню, и никто не заметил ее ухода, даже Ражаг, стоявший на часах. Дойдя до опушки леса, Илгра ускорила шаг. Она направлялась к каменистому гребню, по которому сумеет подняться на склон Кулкараса. Именно этим путем шел шаман Улкро, и Илгра в память о нем на миг остановилась.

И все-таки волнение в ее сердце все нарастало, но она шла легкой походкой, радуясь, что наконец-то взялась за дело.