Эрато и Эрот. Поэты о любви: опыты ментального анализа. Часть II

В душе горит огонь любви,
Я жажду наслажденья, —
О милый мой, лови, лови
Минуту заблужденья!

Явись ко мне, – явись, как дух,

Нежданный, беспощадный,
Пока томится, ноет дух
В надежде безотрадной,

Пока играет на челе

Румянец прихотливый,
И вижу я в туманной мгле
Звезду любви счастливой!

Я жду тебя – я вся твоя,

Покрой меня лобзаньем,
И полно жить, – и тихо я
Сольюсь с твоим дыханьем!

В душе горит огонь любви,

Я жажду наслажденья, —
О милый мой, лови, лови
Минуту заблужденья!

Н.Н.Оболенский (1905–1993)

Насыть меня счастьем любви молодой,
Сожги меня лаской безумно огняною,
Блаженством и нежностью светло-медвяною

Из уст твоих алых, истомных – напой.

Возьми, покори, навсегда завладей,

Замучь поцелуями злыми, бессчетными,
Палящими, долгими и мимолетными;
Будь вихрем моим, закрути и завей.

Ты – песня моя на заре, серебристая,

От дерева радости ветка душистая,
Весенняя, гибкая, ближе склонись!

Костры разгораются дымные, жаркие,

Смотри: в этих высях созвездия яркие
Греха и блаженства над нами зажглись!

Все это, конечно, не означает, что «взрывное», лавинообразное нарастание эмоций совершенно обязательно. Нет, вполне возможны варианты, в том числе и такой, при котором признаки любви проявляются постепенно, исподволь. Самые первые из них вначале кажутся вполне безобидными и вообще скорее относятся к области подсознательного. Это, например, оговорки или обмолвки, которые есть классический (по З.Фрейду) случай явлений такого рода. Взгляните на два поразительно близких в этом отношении фрагмента:

А.С.Пушкин 1928 (1799–1837)

Пустое вы сердечным ты
Она, обмолвясь, заменила
И все счастливые мечты
В душе влюбленной возбудила.

Пред ней задумчиво стою,

Свести очей с нее нет силы;
И говорю ей: как вы милы!
И мыслю: как тебя люблю!

А.А.Ахматова 1909 (1889–1966)

И как будто по ошибке
Я сказала: «ты…»
Озарила тень улыбки
Милые черты.
От подобных оговорок
Всякий вспыхнет взор…
Я люблю тебя как сорок
Ласковых сестер.

Дальше – больше. «Симптомы» нарождающейся любви становятся все более определенными, многочисленными и бесспорными:

Джордж Гордон Байрон (1788–1824) Англия (пер. Т.Г.Гнедич)

Она не улыбалась, но подчас
Так ласково глаза ее блестели, /…/
Очаровать одним сияньем глаз
Все женщины умеют и умели.

Но страсти беспокойное движенье

Нельзя ни подавить, ни даже скрыть,
Как в темном небе бури приближенье.
Напрасно вы стараетесь хитрить,
Подделывать улыбки, выраженья,
Неискренние речи говорить:
Насмешка, холод, гнев или презренье —
Все это маски только на мгновенье.

Украдкой разгорающийся взор,

Запретного румянца трепетанье,
Рукопожатья ласковый укор,
Смятенье встреч, томленье ожиданья,
Невинной страсти тайный разговор —
Прелюдия любви и обладанья.

Человек любимый в это время обычно не вызывает никаких ощущений кроме полного восторга. Самые отъявленные льстецы кажутся искренними людьми на фоне той ни с чем не сообразной лести, которой окружает человека его самолюбие. Однако последнее выглядит как почти чистая правда, если сравнить его с отношением Человека любящего к Человеку любимому. Объект любви представляется ее субъекту идеалом, совершенством, венцом творения:

Луиш де Камоэнс (1524–1580) Португалия (пер. В.В.Левика)