Ересь Робаута: Гвардия Ворона (ЛП)

Однако чистокровки редко имеют уникальные мутации, хотя выше описанные изменения тела проявляются ярче, когда Астартес своими деяниями заслуживает одобрение у Губительных Сил. Варп изменяет своих прислужников так, что их грехи видны снаружи, а все Гвардейцы Ворона несут на себе вес всех прегрешений своего страшного Примарха. Только ренегаты из числа Гвардии Ворона, что повернулись спиной к Хаосу Неделимому и служат только одному Тёмному Богу, являются в этом плане исключениями, их плоть становится отмеченной клеймом нового покровителя. Но даже при этом новые «дары», что они получают от своего Бога Хаоса, являются чаще всего адаптацией уже имеющихся у них уникальных черт легионеров Девятнадцатого.

За тысячи лет было создано лишь небольшое число полноценных Гвардейцев Ворона. Ресурсов на это у Девятнадцатого Легиона очень немного, но «истинные» сыны Коракса всегда показывали себя чрезвычайно опасными врагами. Каждый кандидат избирается с исключительной тщательностью, и в процессе создания нового чистокровки тысячи юношей проверяются и затем изгоняются прочь или, что чаще, погибают. Целые миры были превращены лордами Хаоса из Девятнадцатого Легиона в тренировочные поля сражений, чтобы отобрать достойного отпрыска Коракса. Но уже за последние сотни лет их больше не создают, из-за чего некоторые считают, что средств для создания полноценного Гвардейца Ворона больше нет, так как геносемя Девятнадцатого Легиона слишком искажено, чтобы быть успешно имплантированным в обычного человека. Есть и другая точка зрения — что хранилища геносемени были утеряны из-за невнимательности, чьей-то диверсии или намеренного воровства, а в качестве виновника рассматривается Фабий Байл и его Чёрный Легион. Если одно из этих предположений верно, то Девятнадцатый Легион идёт к своему саморазрушению. Через какое-то все чистокровки погибнут, от Легиона останется лишь примарх с Отродьями-Десантниками, после чего Гвардия Ворона станет значительно менее опасной, чем она является сейчас. Однако самих чистокровок гораздо сложнее убить, чем обычных Десантников Хаоса, и потому вымирание Гвардии Ворона может растянуться на тысячи лет — слишком долго для Инквизиции, чтобы она могла запланировать что-либо стоящее.

Боевой клич

Чистокровки упиваются своим могуществом на поле боя и, покинув тени и встретив врага лицом к лицу, они не стесняются громких боевых кличей. Они могут варьироваться от обещаний быстрой смерти тем, кто сдастся, до описаний мучений, которым подвергнутся те, что осмелятся противостоять. Если же они встречаются с профессиональными военными — Имперской Гвардией или Легионес Астартес, например, — они пользуются классическими лаконичными кличами: «Без жалости, без пощады!», «Победа или смерть!», «Страдайте как мы!», «Внутри мы все похожи!».

А вот Десантники-Отродья часто разговаривать полноценно не могут из-за своих мутаций. Они высказывают свою боль и ненависть к врагам через нечленораздельные вопли, которые крайне неприятно слышать даже суперсолдатам-Астартес. Такое впечатление, что в этих криках имеется компонент, который абсолютно чужд человечеству, вне зависимости от генетических и телесных изменений слушателя. Но, в отличие от гимнов Ультрамаринов, эти вопли не разносят порчу — Инквизиция провела тщательные проверки, доказывающие это. Это лишь инстинктивное отвращение, очередной знак порчи, поразившей геносемя Девятнадцатого Легиона.

******

Старое заклинание боролось в последний раз, пытаясь сохранить жалкие остатки души техновладыки, которые ещё сохранились. Но в этот раз, в отличие от предыдущих, оно не сработало, и изуродованное существо сгинуло в забвение. Масса пораженной опухолями плоти, в которой когти Коракса оставили глубокие порезы, застыла. Звук, напоминавший вздох облегчения, вышел из множества ртов существа, и оно наконец-то умерло. Последний из древних мучителей примарха ушёл навсегда, его душа была теперь вне пределов его власти.

На мгновение тёмный силуэт Владыки Воронов стал неподвижным, его рассудок не знал, чем себя занять впервые за тысячу лет. Его месть была завершена. Те, кто причинили ему много боли, умерли, заплатив за его страдания в миллион раз и даже больше своими мучениями. Что теперь ему было делать? Чего достичь?

Ответ пришёл вскоре. Коракс заблуждался. Существовал ещё кое-кто, причинивший ему боль, смотревший на него с пренебрежением и видевший в нём инструмент для удовлетворения своих амбиций. Его отец всё ещё сидел на Золотом Троне, и даже здесь Коракс мог ощущать проклятый свет Астрономикона, сияющий в Море Душ, несмотря на его удалённость. С каждым годом, проходившим в реальном пространстве, этот свет слабел, но не угасал — доказательство того, что старый монстр по-прежнему цеплялся за свою жизнь.