Еретичка, ставшая святой. Две жизни Жанны д’Арк

По мнению либеральных историков первой половины XIX в., первым, кто во всеуслышание заявил о том, что государство (в лице Карла VII) ничего не сделало для спасения Жанны д’Арк из английского плена, был Вольтер. Великий французский философ действительно не раз писал в своих исторических сочинениях, что власти предержащие никак не увековечили память Орлеанской Девы: лишь мученическая смерть на костре стала ей достойным памятником. Позиция Вольтера по данному вопросу, безусловно, оказала влияние на последующие поколения историков.

Как представляется, данная тема нашла свое развитие уже в «Истории Франции» Шатобриана, отмечавшего, что после коронации Карла в Реймсе Жанна пожелала возвратиться в родную деревню и «охранять стада своего отца», но ее «удержали» (on la retint) от этого шага[2293]. У Симонда де Сисмонди, первым заговорившем о «народном» духе и происхождении Девы, сюжет с ее возможным предательством властями предержащими получил некоторые уточнения. По мнению этого автора, желание Жанны вернуться домой сразу же после коронации Карла VII, поддержанное ее отцом и дядей[2294], натолкнулось прежде всего на сопротивление капитанов королевского войска, которые изначально руководили всеми ее действиями (здесь в позиции Сисмонди наблюдалось явное влияние исторических выкладок Вольтера)[2295] и которые рассматривали девушку как своего рода талисман для поднятия боевого духа солдат[2296]. Жанна уступила их просьбе, но с тех пор не была уверена ни в истинном характере своей миссии, ни в посещавших ее откровениях[2297]. Ее сомнения в собственной избранности еще более возросли после того, как сломался меч, найденный в Сент-Катрин-де-Фьербуа: она вновь решила покинуть поля сражений, но капитаны королевского войска вновь удержали ее[2298]. Однако в то же время Карл VII полностью лишил девушку военной помощи, и ее окружали лишь отряды «разбойников», которые ей совершенно не подчинялись[2299]. В подобной ситуации, утратив веру в собственное предназначение и тот «религиозный энтузиазм» (enthousiasme religieux), который всегда ее поддерживал, Жанна, по мнению Сисмонди, была практически обречена на провал[2300]: никто не защитил ее в последнем сражении у Компьеня, никто не пришел ей на помощь у закрытых ворот города[2301]. Карл VII не предпринял каких бы то ни было шагов по спасению Девы из английского плена, чем оттолкнул от себя своих подданных, посчитавших, что у их правителя «нет чувства патриотизма»[2302]. Таким образом, именно у Сисмонди впервые, насколько можно судить, возникла тема предательства, совершенного по отношению к Жанне д’Арк не только ее военными компаньонами, но и самим королем.

В том же ключе, как мне представляется, рассматривал историю гибели французской героини и Т. Лавалле, писавший, что победой над англичанами король был обязан исключительно простому народу, во главе которого стояла Жанна д’Арк: «Они желали спасти его, вопреки ему самому» (malgré luî)[2303]. Как и Сисмонди, Лавалле полагал, что после коронации Карла девушка мечтала вернуться домой, однако ни король, ни его капитаны не разрешили ей покинуть войско, боясь, что без нее война не будет столь успешной[2304]. Жанна продолжила сражаться, но противоречие между ее собственными убеждениями и королевской просьбой сделало ее «неспокойной и нерешительной» (inquiète et irrésolue), она утратила веру в себя[2305]. Когда же она попала в плен, народ обвинил ее военных соратников в предательстве[2306]. Поведение Карла VII также вызвало всеобщее возмущение, ибо он не сделал ничего, чтобы спасти Деву от неминуемой смерти: «Инструмент, которым он воспользовался и о котором тут же позабыл! Несчастная крестьянка, о которой он едва помнил в объятиях куртизанки и которую беззаботна позволил сжечь! [Несчастный] народ, который принес себя в жертву неблагодарному и заносчивому королевству!»[2307]. Однако, в отличие от Сисмонди, Лавалле считал, что в смерти Жанны виновны не только «сеньоры» и король, но и церковь, которая «настолько деградировала, что не смогла воздать почести мученице, [отдавшей жизнь] за свою родину (la martyre de la patrie) и возвести ее в ранг святых (au rang des saints)»[2308].

Схожим образом описывал положение Жанны д’Арк при дворе и Ж. Мишле, полагавший, что все без исключения королевские советники «не желали ее и не поддерживали» (mal voulue, mal soutenue)[2309]. Именно поэтому, с точки зрения историка, Карл VII не предпринял никаких шагов по спасению своей соратницы, хотя и располагал для этого всеми возможностями[2310].