Еретики Дюны

«Яр? — удивился Тег. — Занятное имя». Звучит почти по-тлейлаксански. Но Яр не Лицевой Танцор и не тлейлаксанский Господин. Слишком велик для одного и нет признаков другого. Как всякий подготовленный Орденом Тег был в этом полностью уверен.

Яр прикоснулся к пульту управления под дисплеем Пробы.

Тег услышал свой собственный крик. Ничто не приготовило его к столь огромной боли. Они, вероятно, включили эту дьявольскую машинку на максимум для первого воздействия. В этом не приходится сомневаться! Они знали, что он ментат. Ментат умел освобождать себя от некоторых требований плоти. Но происходящее было сущей пыткой! Он не мог от этого улизнуть. Агония сотрясала все его тело, грозя опустошить и сознание. Поможет ли от этого прикрытие шиэра?

Боль понемногу уменьшилась и растаяла, оставив только мучительное воспоминание.

И снова!

Он внезапно подумал, что, наверное, те же муки вызывает Спайсовая Агония у Преподобной Матери. Наверняка, более сильных стадий быть не может. Он боролся, чтобы сохранить молчание, но слышал, как хрипит и стонет. Все способности, которым он когда-либо учился как ментат и Бене Джессерит, были пущены в действие, удерживая его от слов о пощаде, обещания рассказать что угодно, если они только остановятся.

И опять боль сначала уменьшилась, а затем вернулась вновь.

— Достаточно! — крикнула женщина.

Тег искал в памяти, вспоминая ее имя. Инокесса!

Яр брюзгливо проговорил:

— Он напичкан шиэром, которого ему хватит, по меньшей мере, на год. — И указал на экран дисплея. — Пусто.

Тег дышал мелкими судорожными вздохами. Невыносимая мука! Она продолжала нарастать, несмотря на требование Инокессы.

— Я сказала: довольно! — обрубила Инокесса.

«Какая же искренность», — подумал Тег. Он ощутил, как боль уменьшалась, уходя из него, словно каждый нерв удаляли из тела, вытаскивали прочь, нити вспоминаемой боли.

— То, что мы делаем — отвратительно, — сказала Инокесса. — Этот человек…

— Он такой же человек, как и любой другой, — возразил Яр. — Не следует ли мне установить особый контакт на его пенисе?

— Нет, пока я здесь! — заявила Инокесса.

Тег почувствовал, что почти купился на ее искренность. Последние нити агонии покинули его тело, и он лежал с таким ощущением, словно растекся на поверхности, его поддерживавшей. Чувство нереальности происходившего осталось. Он был сейчас и здесь, и не здесь. Он раньше и бывал здесь, и не бывал.

— Они не одобрят, если мы потерпим неудачу, — сказал Яр. — Ты готова предстать перед ними, потерпев еще одну неудачу?

Инокесса резко встряхнула головой. Она наклонилась так, чтобы ее лицо оказалось в поле зрения Тега между медузообразными переплетениями контактов Пробы.

— Башар, я жалею о том, что мы делаем. Верь мне. Это не моя затея. Умоляю тебя. Я полна отвращения. Скажи нам теперь то, что ты знаешь, и позволь мне утешить твою боль.

Тег улыбнулся ей. Она очень хороша! Он поднял взгляд на наблюдавшего чиновника.

— Передай от меня своим хозяевам: она прекрасно справляется.

Лицо чиновника покраснело от прихлынувшей крови. Он насупился угрюмо.

— Задай ему максимум, Яр, — заговор он обрывистым тенорком, не знавшим голосовой тренировки, столь явной У Инокессы.

— Пожалуйста! — сказала Инокесса. Она выпрямилась, но продолжала смотреть в глаза Тега.

Учителя Бене Джессерит учили Тега: «Следи за глазами! Следи, как изменяется их фокус. Когда фокус Устремляется наружу, сознание уходит внутрь».

Он умышленно сосредоточился на ее носе. У нее не безобразное лицо. Весьма заметное. Он старался узнать, что за фигура может скрываться за такими бесформенными одеждами.

— Яр! — это голос чиновника.

Яр отрегулировал что-то на своем пульте управления и нажал кнопку. Агония, хлынувшая в тело Тега, доказала, что предыдущий уровень, конечно, был меньше. С этой новой болью пришла странная ясность. Тег почувствовал, что почти способен отстранить свое сознание от этого вторжения. Пытали кого-то другого. Он нашел спокойную гавань, где мало что его трогало. Вот есть боль. Даже мука.

Он принимал отчеты об этих ощущениях. Это, безусловно, частично воздействие шиэра. Он понимал это и был благодарен.

Вмешался голос Инокессы:

— По-моему, мы его теряем. Лучше облегчить страдания.

Ответил другой голос, но звук растаял в тишине, до того как Тег смог разобрать слова. Он обнаружил внезапно, что у него нет якоря, чтобы зацепить свое сознание. Безмолвие! Ему померещилось, что он слышит, как бешено колотится от страха его сердце. Бум-бум! Бум-бум! Было ощущение движения, но не было никакого звука. Он не мог определить что это за источник.

«Что со мной происходит?»

Сквозь тьму на оболочке его глаз заиграли великолепным сиянии слова: «Я очнулся на одну треть».

— Оставь на этом. Посмотрим, не сможем ли мы считать его через физические реакции.

— Может ли он еще нас слышать?

— Бессознательно.

Ни в одном руководстве Тега не говорилось, что Проба совершает свою дьявольскую работу при наличии шиэра. Но они называют это T-Пробой. Возможно ли, чтобы телесные реакции давали ключ к подавленным мыслям? Существует ли такое, что можно выведать через снятие физиологических данных?