Еретики Дюны

В трех парах глаз отразилось слабое удивление.

Тег освободился от медузообразного переплетения контактов Пробы.

«Пок-пок-пок!» — слетели с него фиксаторы. Он подивился, заметив, как медленно начинала кровоточить тыльная сторона правой ладони, где он зацепился за контакты, смахивая их.

Проекция ментата: «Я двигаюсь с опасной скоростью».

Но теперь он уже покинул носилки. Чиновник медленно потянул руку к своему нагрудному карману, в котором что-то лежало. Ударом руки Тег перерубил ему горло. Чиновнику больше никогда не коснуться этого небольшого пистолетика, который он всегда носил с собой. Вытянутая рука Яра не проделала еще и трети пути к пульту управления. В его глазах застыло изумление. Тег засомневался, заметил ли этот человек руку, которая сейчас сломала его шею. Инокесса передвигалась чуть быстрее: левая нога поднялась вперед, когда Тег опередил ее всего лишь на миг. Все равно слишком медленно! Голова Инокессы откинулась назад, обнажая горло для рубящего удара ребра ладони Тега.

Как же медленно все они падали на пол! Тег осознал, что весь покрылся испариной, но у него — ни секунды времени, чтобы беспокоиться об этом.

«Я знал каждое движение, которое они сделают, до того, как они действительно его совершили! Что со мной произошло?»

Проекция ментата: «Агония Пробы вознесла меня на новый уровень способностей».

Он понял, насколько истощена его энергия, потому что его начал мучить странный голод. Медленное возвращение к нормальному измерению времени, отогнало эти чувства. Три тупых хлопка — тела, наконец, упали на пол.

Тег посмотрел на пульт управления. Явно не икшианский. Однако сходная система. Он закоротил систему накопления данных и все стер.

«Освещение»?

Управление за дверью снаружи. Он выключил свет, сделал три глубоких вдоха. Неистовый вихрь движения выбросил его в ночь. Доставившие его сюда, облаченные в свои широченные балахоны, защищавшие их от зимнего холода, только успели обернуться на странный звук, как неожиданный вихрь смел их.

На этот раз Тег скорее вернулся в нормальное течение времени. В звездном свете он увидел дорогу, идущую вниз по склону через густой кустарник. Он скользнул туда, оскальзываясь на снегу, смешанном с горелой грязью, ища местечко, чтобы не разъезжались ноги, и с интересом отметил, что предвидит все изменения ландшафта, что заранее знает, куда сделать каждый шаг. Вскоре он оказался на открытом пространстве и посмотрел на долину.

Огни города и огромный черный прямоугольник здания в центре города. Он узнал это место — Ясай. Кукловоды там.

«Я свободен!»

Жил кто-то, каждый день сидевший и смотревший на узкое вертикальное отверстие, где недоставало доски в высоком деревянном заборе. Каждый день мимо узкого отверстия проходил дикий осел пустыни — сначала нос, потом голова, затем передние ноги, далее длинная коричневая спина, задние ноги и, наконец, хвост. Однажды этот кто-то вскочил, свет открытия зажегся в его глазах, и закричал всем, кто мог его услышать: «Это же ясно! Следствием носа является хвост!»

Притчи Потаенной Мудрости, из Устной Истории Ракиса

Несколько раз со времени прибытия Одрейд на Ракис ее заполняло воспоминание о древнем живописном полотне, занимавшем такое видное место на стене покоев Таразы на Доме Соборов. Когда приходило это воспоминание, она чувствовала, как хочется взяться за кисть. Ее ноздри жадно вдыхали соблазнительные запахи масел и красок. Ее чувства обрушивались на холст. Каждый раз Одрейд пробуждалась от этого воспоминания с новыми подозрениями: является ли Шиана ее холстом?

«Кто из нас рисует другую?»

Сегодня утром это случилось вновь. Снаружи, за стенами помещения в Ракианском Оплоте, которое она занимала вместе с Шианой, все еще было темно; неслышно вошла послушница, чтобы разбудить Одрейд и сообщить ей, что скоро прибудет Тараза. Одрейд посмотрела на мягко освещенное лицо темноволосой послушницы, и молнией вспыхнуло в ее сознании воспоминание о картине.

«Кто из нас действительно создает другую?»

— Пусть Шиана еще чуть-чуть поспит, — сказала Одрейд перед тем, как отпустить послушницу.

— Подать вам завтрак до прибытия Верховной Матери? — спросила послушница.

— Нет, мы дождемся, пока Тараза не окажет нам удовольствие к нам присоединиться.