Еретики, или люди, опередившие время

Естественным будет предположить и то, что разные люди (в зависимости от своего положения, воспитания, социального происхождения и т. д.) находились на разных ступенях той лестницы, которая уводила прочь от этой системы.

К примеру, занимавший почти такое же, как Иосиф, положение Нил Сорский и стоящее за ним движение нестяжателей, являют собою прорыв из того узкого и тесного круга, которым Иосиф Волоцкий и Геннадий очерчивали религию.

«Нил Сорский, — пишет исследователь Жмакин, — отрицает слепое механическое отношение к каждой букве Писания и рабское благоговение пред каждой отдельной фразой. Напротив, он рекомендует разумное самодеятельное изучение Божественных Писаний… Критический принцип, находящийся в основе всего мировоззрения Нила Сорского, положил особенный отпечаток на все его частные воззрения… Он остановился на самом существе христианской религии. Сущность христианства сосредоточивается на учении Иисуса Христа, изложенном в Евангелии, и на учении апостолов, заключавшемся в их посланиях»[92].

Однако пойти дальше того и принять равный авторитет Ветхого Завета заволжские старцы не могли. Оспоривая те жестокие меры, которые Иосиф предлагал осуществлять по отношению к еретикам и которые он обосновывал «от писаний», они писали:

«Аще ты повелевавши, о Иосифе, брату брата согрешивша убити, то скорее и субботство будет и вся ветхаго закона, их же Бог ненавидит…»

«Поразумей, господине, яко много разни промеж Моисея и Илии, и Петра и Павла апостолов, да и тебя от них»[93].

Автор приводит пример Нила Сорского и нестяжателей, потому что предвидит возражение в свой адрес: как, мол, могли эти еретики–жидовствующие вырваться столь далеко из общего окружающего их контекста. Но, во–первых, этот прорыв, как о том свидетельствует движение нестяжателей (не говоря уже о традициях стригольников) был реален и осуществлялся в истории. А во–вторых, жидовствующие и не вырвались слишком далеко из окружающего их контекста. Так, к примеру, их труды строились в большинстве своем по тому же начетническому принципу, что и труды их оппонентов. Здесь прослеживается все то же желание показать, что ими не вносится ничего такого, о чем бы не говорилось ранее; труды еретиков по большей части состоят из библейских цитат и отрывков из произведений отцов церкви. Лишь сам подбор выдержек да изредка брошенный в текст комментарий, примечание, вставка или заметка на полях выдают отношение автора к цитируемому материалу. Это была неизбежная дань книжности того времени, ибо других аналогов церковной письменности до тех пор просто не существовало, а если бы они и появились, то это бы вызвало не просто непонимание, но и резкое неприятие уже благодаря самой форме изложения (так было в какой–то степени с «Мерилом праведным» Ивана Курицына). И тем не менее можно с уверенностью сказать, что жидовствующие стояли на вершине лестницы, уводившей в сторону от религиозной обрядовости и формализма, которыми был пронизан XV век и которые не исчезли совершенно и до сих пор. Таким образом, мы не делаем новгородско–московских еретиков каким–то историческим исключением, но, напротив, вводим их течение в то русло, по которому проходили реформационные движения во всех странах.

Прочие источники