Эргоном: Маски лицедея

На следующий день после школы я сидел в замке и размышлял о той роли, которую отводили мне коммунисты. По словам Лыкова, она была действительно большой: Юматов прочил меня в правители будущего союзного мегаполиса. Иначе говоря, предлагал помочь захватить власть, постепенно сменить политический режим и стать секретарём партии — как он сам. Иначе говоря, его полноправным наместником. Конечно, коммунизм и связанные с ним проблемы, которые непременно возникнут, как только аристократы поймут, чем запахло, меня не интересовал. И, вероятно, Юматов это понимал. Уверен, он собирался заменить Скуратова вскоре после того, как тот сядет на трон. Но предложение помощи в смене правящей династии было реальным. Если подумать, постулат «магия для всех» не сильно отличался от принципов коммунизма. То, что я написал для пророков, вполне можно использовать и для приверженцев красных, которым успели промыть мозги агенты Старгорода. С небольшими корректировками.

Я поручил Антону сделать крупное пожертвование Музею современного искусства. Так что вечером мне было прислано приглашение от Лыкова. Звал на банкет, которые музей устраивал время от времени для своих меценатов. Там их благодарили, выдавали ничего не значащие грамоты и уговаривали пожертвовать ещё денег.

Мероприятие было назначено на субботу, так что через пять дней, в течение которых у меня было два интервью и одна телевизионная съёмка, я отправился в музей, надев смокинг и бабочку. В сопровождении Каминской, конечно, ибо на такие встречи не ходят без официальной невесты. Хотя бы одной. Голицыной приглашения не отправлял: царевны посещают мероприятия по собственному расписанию.

К моему удивлению, народу собралось достаточно. У музея оказалась целая куча спонсоров. Правда, вскоре я понял, что большинство их них являлись также и коллекционерами. И охотились не только за уцелевшими после Войны шедеврами прежних эпох, но и за современными. Причём не только теми, которые создавались в империи. Многие произведения искусства привозили из других мегаполисов и даже частей света. Что удивило меня ещё больше.

В конце банкета, когда гости начали расходиться, ко мне подкатил Лыков. Сегодня он был одет торжественно — в смокинг, как и другие присутствующие.

— Как вам встреча? — поинтересовался он.

— Весьма познавательно. Не думал, что увижу здесь только знакомых. И что они окажутся коллекционерами.

— Для большинства это вид инвестиций. Лишь единицы услаждают свои эстетические вкусы. Впрочем, они тоже подходят к приобретению произведений искусства прагматически. Чаще всего. Я и для вас подобрал несколько картин, которые рекомендую купить. С текущей выставки. Художник молодой, но очень даровитый. Восходящая звезда. Гарантирую, что его работы будут расти в цене. Причём, стремительно. Не желаете взглянуть?

— Не хочу, чтобы ваш труд пропал зря. Давайте посмотрим. Но ничего не обещаю.

— Само собой. Решение всегда за вами.

Мы с Глафирой отправились с Лыковым в большой зал, который был выделен для картин некоего Германа Гришина. Большинство представляло собой масштабные полотна. К моему удивлению, они были, скорее, сюрреалистичными, чем абстрактными. Никаких квадратов, полосок и всякой невнятной мазни. Вполне себе конкретные фигуры, но составленные в нечто символическое.

Лыков подвёл нас к полотну, занимавшему центральное место на стене. На нём были изображены несколько сценок в одной. Присмотревшись, я понял, что вижу переработанные мотивы Райского сада. Адам, Ева, древо познания — всё присутствовало. Но на иллюстрацию к Ветхому Завету картина нисколько не походила.

— Как вам это нравится? — поинтересовался, чуть выждав, директор музея.

Ему явно хотелось услышать, что мы думаем о полотне, а затем дать пояснения.

— Похоже, художник представил здесь некоторую протяжённость библейского сюжета, — ответил я. — Вдобавок, кажется, создал метафору человеческой жизни. Вот это фигура без гендерной принадлежности. Видимо, первозданный Адам. Просто человек. Единственный экземпляр, размножение не предполагается, потому и половых органов нет. Полагаю, в нём зашифрован эмбрион, который только зародился в материнском чреве. Такой же бесполый. А вот здесь уже появляется Ева, и происходит разделение человека на мужчину и женщину. Видимо, подразумевается этап, на котором плод обретает гендерную принадлежность. Дальше показано беззаботное детство. Наивное, счастливое. Пребывание в раю. Зачатки творческого начала, — я указал на сценку, где Адам давал имена животным. — Познание окружающего мира. А вот тут уже наступает подростковый период. Человеку чего-то не хватает. Знаний. Он нарушает запрет бога, съедая плод от Древа, и на него обрушивается груз информации, а также социальных норм. Он делает себе одежду, чтобы им соответствовать. Отделившись от отца, покидает рай. Вступает во взрослую жизнь, полную тягот, страданий и лишений. Узнаёт о том, что смертен. Ну, и в конце умирает, конечно.