Эридиана (сборник)

Любые истории, даже самые невероятные, обязательно начинаются с чего-то самого простого, обыденного. Другое дело, что потом нередко бывает трудно понять, с чего именно, и сами участники событий, не говоря уже о посторонних, зачастую не могут прийти к единому мнению, с чего же, собственно, каша заварилась.

Например, директор Института экспериментальной цитологии и генетики, где работает Илья, относил начало нашей истории к тому дню, когда Илья «защитился» и получил лабораторию. А следователь городской прокуратуры в поисках истоков тех событий обратился даже к моменту нашего знакомства. По-моему, он здесь слегка перегнул, ведь с Женькой и Ильей я дружил еще в школе, начиная с пятого или шестого класса… Одним словом, я теперь воочию убедился- сколько людей, столько и мнений.

Я же считаю, что все начиналось так.

Федор Иннокентьевич подошел к шкафу и принялся разглядывать книги.

Илья — аккуратист, особенно с книгами. Нет, у многих, конечно, в шкафах всегда порядок, но у него они стоят по тщательно продуманной системе. Одно плохо: книги втиснуты настолько плотно, что с большим трудом можно вытащить нужную.

Вот и Федор Иннокентьевич легонько подергал за корешок одну, вторую, потом, видимо, поняв бесполезность своих попыток, взял ту, которая лежала поверх остальных. Она была толстой, большого формата, в глянцевой, синего цвета суперобложке.

Взял — и раскрыл на середине.

Вот с этого-то все и началось.

— Па-рей-азавр, — по складам прочитал Федор Иннокентьевич и прищелкнул языком от восхищения. — Ну и зверюга!.. Вот бы на кого поохотиться!

Нужно сказать, что Федор Иннокентьевич появился среди нас совершенно случайно и вот каким образом.

В тот день при разговоре со мной шеф был предельно лаконичным. (Между прочим, он считает, что история началась именно с этого нашего разговора.)

Дело сводилось к следующему. Поскольку наша газета не может не осветить областных соревнований по тяжелой атлетике (раз), поскольку наш спортивный обозреватель заболел (два), и, наконец, поскольку других, более или менее свободных сотрудников у него в тот момент под рукой не сказалось (три), мне в обязанность вменялось дать на полколонки репортаж об этом эпохальном событии в спортивной жизни области. Сам я научный обозреватель, по совместительству пишу также фельетоны на злобу дня и глубоко убежден в том, что легкая атлетика потому так и называется, чго ей заниматься намного легче, нежели тяжелой Шеф о моих взглядах был осведомлен, но он не только умный, но и крайне предусмотрительный человек.

— В науке ты разбираешься, — ободрил он меня, — а штанга, думаю, не сложнее синхрофазатрона. Осилишь! Тем более, я дам тебе отличного помощника. Вот, знакомьтесь! — он повернулся и указал на краснощекого широкоплечего мужчину лет сорока, сидевшего несколько поодаль в кресле. Я, когда вошел, как-то не обратил на него внимания. А жаль!

Мой будущий напарник поднялся и, тяжело ступая, переваливаясь, подошел к нам…

Как все гениальное, замысел шефа был предельно прост: спортивный опыт бывшего штангиста, а ныне тренера детской спортивной школы Федора Иннокентьевича Пичугина вкупе с моими литературными талантами должны были произвести на свет нечто вроде шедевра среди спортивных очерков и репортажей. Что ж, блажен, кто верует!..

Легонько подталкивая в спины, шеф проводил нас до двери, и лишь в коридоре я сообразил, к чему привела меня покорность судьбе и воле редактора.

У Ильи сегодня день рождения. Он с Женькой, как и все нормальные люди, по субботам отдыхают и перед нашим вечерним сбором, кажется, уже успели провести небольшую репетицию. Теперь они сидели в центральном холле редакции, покуривая и бдительно поглядывали на часы. От них вкусно пахло шашлыком и «Ркацетели». И я нисколько не сомневался, что свою клятву не допустить моего пребывания в стенах редакции ни на секунду сверх положенного трудовым законодательством времени они выполнят непременно. Эти соревнования, так неожиданно свалившиеся мне на голову, состоятся завтра, и для разговора с Федором Иннокентьевичем мне оставалось сейчас не более десяти минут.

Соломоново решение, как всегда, исходило от Женьки.

— Ничего страшного, — безапеляционно заявил он, когда отведя в сторону, я ознакомил его с положением дел. — Тащи своего тяжеловеса с собой, там обо всем И договоришься. И мне, кстати, давно хочется порасспросить знающего человека, отличается ли спринтер от стайера длиной ног и скоро ли Олимпийский комитет включит в программу игр прыжки в ширину.

Итак, все началось с «Палеонтологического атласа».

— Па-рей-азавр, — по складам прочитал Федор Иннокентьевич и прищелкнул языком от восхищения. — Ну и зверюга!.. Вот бы на кого поохотиться!

— Да вы не только спортсмен! — оживился Женька. Он сидел на диване и задумчиво наблюдал за нашими с Ильей бесконечными рейсами на кухню и обратно. — Вы, оказывается, еще и охотник!

Федор Иннокентьевич снисходительно улыбнулся.