Эридиана (сборник)

— Нет, спорту я не изменяю, ведь охота тоже считается одним из видов спорта. А так-то, вообще, да, охотник. Я, знаете ли, в Сибири вырос, у нас там медведи, лоси — любой пацан с первого класса в тайге ружьишком балуется. Да я и сейчас, как еду куда на соревнования или на сборы, непременно свою тулочку прихватываю. Всяко бывало… — Он на минуту задумался, и я испугался — не дай бог, посыплятся сейчас на нас охотничьи байки.

— Я, если разобраться, всю страну объездил, — неторопливо продолжал Федор Иннокентьевич. — На Кавказе фазанов бил, в Средней Азии случалось на кабанов ходить, на Тянь-Шане архаров стрелял. А тут утей и гусей разных перебил — счету нет. Жалко вот, за границей никогда не был… Знаете, — вдруг доверительно сказал он и глаза его мечтательно затуманились. — Есть у меня думка- побывать в Африке. Эх, вот где, говорят, зверья! Слоны, носороги, бегемоты, эти, как их там… — он заглянул в книгу, — парей-азавры…

Женька на секунду опешил.

— Что?… Ах, парейазавры… — Женька тоже был охотником, только в своем роде, и здесь, когда добыча сама шла ему в руки, он оплошать никак не мог. — Что вы, Федор Иннокентьевич, парейазавры в Африке не водятся!

— Вот как? А вы это точно знаете?

— Разумеется!

— Что ж, значит, на Амазонке, — уверенно сказал Федор Иннокентьевич. — Я слышал, там тоже полным-полно всякого зверья.

— И там их тоже нет. Они давным-давно вымерли.

— Это как же? — удивился Пичугин. — Выбили их, что ли?

— Кто выбил? Как?

— Ну, эти, браконьеры! Паразиты чертовы! — глаза Федора Иннокентьевича сверкнули благородным негодованием. — Им ведь дай волю — всю окружающую среду изведут. То, что рыбы в реках нет — ну, да бог с ней, с рыбой, а вот зверья не стало… За целый день какого-нибудь замухрыжистого зайчишку в лесопосадке возьмешь — вот и весь разговор.

— Нет-нет, Федор Иннокентьевич! — Женька резвился вовсю. — Винить надо природу, а не ваших браконьеров. Парейазавры сами вымерли.

— Сами? — недоверчиво протянул Пичугин.

— Ну да, сами. Совершенно самостоятельно. Взяли — и вымерли, исчезли, как говорится, с лица земли. — Женька незаметно подмигнул мне и развел перед Федором Иннокентьевичем руками. — Самым законным образом исчезли, начисто! В результате естественного отбора, в процессе эволюции, так сказать.

— А-а, эволюция! — уважительно повторил Федор Иннокентьевич. — Дарвин… Как же, помню.

Мой испуг прошел, я с еще большим любопытством стал прислушиваться к разговору. Мы уже перебазировали все необходимое из кухни в комнату и теперь быстренько наводили на столе надлежащий порядок.

— Стало быть, не придется вам поохотиться, — тяжело вздохнул Женька. — Сочувствую, Федор Иннокентьевич, но что делать? Против природы, как говорится, не попрешь. А кроме всего прочего, при встрече с парейазавром на ружье, даже на вашу верную тулку надежда плоха. Для такой махины надо, по крайней мере, противотанковое орудие, среднего хотя бы калибра.

— Жаль-жаль! — на лице Федора Иннокентьевича отразилось неподдельное сожаление. Он, видимо, был бы непрочь поохотиться и с сорокопяткой, лишь бы иметь потом возможность похвастать перед приятелями таким редкостным трофеем. — А нельзя их заново вывести? — Он посмотрел с надеждой на Женьку. — В газетах, помню, писали, что зубры тоже вымерли, а теперь, вон в Беловежской Пуще табунами ходят. Сам видел, — добавил он, вероятно, для большей убедительности.

Однако стол уже был накрыт, и Женька решил на время закруглиться.

— Должен вас огорчить, дорогой Федор Иннокентьевич, — сказал он, подсаживаясь к столу. — Придется вам обойтись без парейазавров, поскольку машину Bpeмени будут изобретать еще пару-тройку тысячелетий. Правда, в иных книгах пишут, что на других планетах их видимо-невидимо, только нам с вами туда не полететь. Это я вам гарантирую, как физик.

— Зачем так далеко забираться? — вдруг вмешался Илья. — Вы его не слушайте, Федор Иннокентьевич. Скептик он и циник, я его знаю. Никаких других планет не надо, лет через десять я с удовольствием покажу вам что-нибудь в этом роде здесь, на Земле.

Я с удивлением посмотрел на Илью. В конце концов и Пичугин может сообразить, что над ним просто смеются. Нехорошо тогда получится.

— Ну, знаешь ли! — до Женьки тоже дошло. — Вот что, братцы, хватит трепаться. Давайте-ка лучше по рюмочке, и чтоб научных разговорчиков ни-ни…

— Я вполне серьезно, — нимало не смущаясь, продолжал Илья. — Послушайте… Слово «эволюция» происходит от латинского «эволютио» и буквально означает «развертывание». А что, если мы…

— Ты не маг и не кудесник, — перебил я его. — И эволюция не газетный лист, ее не свернешь!

Мне стало ясно, что разговор переходит совсем на другие рельсы. Кто-кто, а Илья зря говорить не будет, но, чтобы он рассказал все или почти все, его надо раззадорить, завести, как говорят, иначе он просто намекнет на что-нибудь очень интересное, а потом быстренько уйдет в сторону, обратит все в шутку.