Эрийский Лев (СИ)

— Кусок конского дерьма! — прокричал он, и злые слезы покатились из глаз. — Отребье, недостойное даже моего взгляда! Сын шлюхи… — Диос упал на грудь Терона и зарыдал. Он так давно не плакал, что совсем забыл, как это больно, когда легкие сдавливает железным обручем, жжет немилосердно, а слезы не остановить. И не вздохнуть.

— Я же чуть не покончил с жизнью, когда узнал… Когда ты мне сказал… — он говорил уже тише, постоянно всхлипывая. — Я корил себя постоянно, что сравниваю тебя и Анвара, а получается, сравнивал тебя с тобой же! — договорив, он ударил кулаком в грудь Терона, и поднялся, чтобы посмотреть в его глаза.

Терон не мог шевелиться, но напрягал мышцы, стиснув зубы. На шее выступили вены, а лицо наверняка раскраснелось, но Диос не помогал, не нажимал на точки снова, а смотрел внимательно в глаза.

— Ты злишься на мои скверные слова или пытаешься меня обнять? — неожиданно спросил он Терона, и тот вдруг заметил лукавый блеск в глазах. До боли знакомый и самый дорогой на свете.

— Обнять, — просипел Терон и растянул губы в кривой улыбке.

Диос одновременно нажал на точки и снова лег на его грудь, но Терон разлеживаться ему не дал, завалив набок и крепко прижав к себе.

— Ты когда-нибудь простишь меня?

Диос провел по бедру, спустился к налитому члену и вынул иглу, а потом проворно размотал цепочки. Терон старался не охать от боли, но все равно не сдержался, а Диос почему-то заулыбался шире и поцеловал Терона в губы, но когда оторвался, то прошептал:

— Уже простил, кошак ты облезлый, а не Лев! — И следом спросил: — А хочешь, покажу, как я планировал встречать тебя с войны?

— А… да… — опять красноречие покинуло Терона. Он смотрел на Диоса и тонул в глубине его потемневших глаз. Он хотел бы сказать, что не достоин таких подарков. Что он мог бы любить его вечно, просто наблюдая со стороны, но глубоко внутри, где было совсем темно, он хотел Диоса, хотел осквернять его тело своим семенем бесчисленное количество раз.

Он желал его с не меньшей тягой, чем любил.

И Диос чувствовал все, прекрасно читая Терона, словно раскрытую книгу.

— Ляг на спину и наслаждайся, — игриво прошептал Диос и спустился к бедрам Терона.

Сначала он нежно помассировал яички, затем перешел к стволу, лаская пальцами, сдавливая у основания и натягивая кожу сверху. Его губы касались головки почти невесомо, но после пыток все стало настолько чувствительным, что у Терона закатывались глаза от удовольствия, он проваливался в сладкий дурман экстаза. Когда же он почувствовал кончик теплого влажного языка в уретре, то застонал, уже не сдерживаясь, и кончил. Диос не отстранился, а наоборот, вобрал глубоко и начал глотать, усиливая все ощущения, выжимая Терона досуха.

Легкий укус в губу привел Эрийского Льва в сознание, он уставился на улыбающегося Диоса и услышал от него:

— Я еще не закончил.

Безжалостный.

Новое слово для его возлюбленного.

Диос вернул члену Терона боевую готовность рукой и плавно опустился, прижимаясь ягодицами к подрагивающим бедрам своего Льва. Он уперся руками в его живот, коленями в матрас, а пальцы ног завел на внутреннюю сторону крепких бедер, будто зацепившись крюками, глубоко вдохнул и начал трахать собою так сильно, так неистово, что Терон не успевал дышать, а кончил еще сильнее, уже окончательно потеряв сознание.

Ранним утром он еле-еле открыл глаза, пытаясь отогнать дурман вязкого сна. Постель была пуста, даже одежды не было. Ушел.

Сразу налетели черные мысли: «Не простил», «Ненавидит за ложь», «Ты для него умер на войне». Терон отогнал их рукой, а затем сжал пальцы в кулак, пытаясь совладать с собой, и встал с постели. Нацепив юбку, он вышел в сад и замер: около фонтана Диос помогал Гауру расставлять еду на небольшом столике, над чем-то с ним посмеиваясь. Он был в грубом хитоне, что носили слуги этого дома, но все равно выглядел настоящим царем. Ветер донес его смех, и Терон хотел пожелать прекрасного начала дня, но опять не смог, боясь спугнуть этот сон наяву.

Диос убрал прядь волос за ухо и обернулся, продолжая улыбаться, а потом поднял руки, сжал пальцы в кулаки и соединил их костяшками. Именно так, как они делали в детстве. Так давно, что воспоминания должны были бы стереться из памяти.

Но Диос помнил своего Терона и приветствовал в этот день его второго рождения.