Эрийский Лев (СИ)

На кухне из погреба он прихватил кувшин вина и вяленое мясо, а еще хлеб — самая вкусная еда — и вернулся в кабинет, чтобы перед сном просмотреть несколько рукописей.

Инстинкты сработали моментально, и вот он уже прижимал к мраморной стене неизвестного гостя.

— Сломаешь руку, Лев, — прошипел Диос и засмеялся: — Вино жалко.

Терон сразу же разжал пальцы, отходя от возлюбленного, и совершенно не заметил, что наступил в красную винную лужу.

— Что ты здесь делаешь? Праздник ведь…

Диос развернулся, демонстрируя белоснежный пеплос, и улыбнулся:

— Так я и пришел отпраздновать. Ты меня не ждал? — Тонкая светлая бровь вопросительно поднялась, делая выражение его лица совсем мальчишески юным.

— Я… Нет, — выдавил из себя Терон, растеряв от вида Диоса все красноречие. Что он говорил про женские тряпки?! Возможно, на нем пеплос и смотрелся бы смехотворно, но на Диосе… Эта проклятая «женская тряпка» подчеркивала его стройность еще лучше, еще призывнее, еще откровеннее. Желание забурлило в крови Терона, но Диос лишь понимающе прищурил глаза и молча схватил его за руку, уводя в спальню, где они делили ложе много раз.

Он подвел Терона к кровати и опрокинул того на мягкий матрас, а сам проворно забрался сверху, склоняясь к лицу Терона:

— Хочешь, покажу, как я пытал по приказу Сафона моих горе-любовников?

Терон хотел сказать резкое «нет», он запретил себе поднимать прошлое, запретил ревновать… Но что-то опасное проскочило во взгляде Диоса, отчего он замешкался, а вскоре понял, что на самом деле он хочет знать. Хочет увидеть. Почувствовать.

— Я так и думал, — промурлыкал Диос, проводя пальцами по скуле, где остались шрамы былых сражений. Он грациозно выпрямился и снял пеплос, оставляя свою грудь обнаженной. С его шеи свисало несколько золотых цепочек, самая длинная из которых доходила ему до пупка со вставленным в него драгоценным сапфиром. Диос, не стесняясь голодного взгляда Терона, провел пальцами по своему телу, оттянул кожу на уже вставшем члене, сжал соски и сладко застонал, возбуждая еще сильнее и еще безудержнее.

Терон прикрыл глаза и втянул аромат, что тонким шлейфом исходил от кожи Диоса, а через мгновение ощутил два резких точечных удара около шеи, отчего тело задеревенело и отказалось слушаться своего хозяина.

Диос победно улыбался.

— Это всегда срабатывало. Чужое возбуждение как афродизиак. Забываешься в дурмане страсти. Я обездвижил тебя буквально на кватру, но мне хватит этого времени, чтобы выпытать из тебя все, — уже совсем зло, с огромной болью в голосе прорычал Диос и сдернул кожаную юбку с Терона. Быстро снял цепочки, короткую обмотал вокруг поджавшихся яичек, более длинную обвил вокруг вставшего члена, а третью… Третью цепочку он накинул на шею по-настоящему испуганного Терона, натянул и резко переплел, лишая того кислорода. Не до потери сознания, но на той опасной границе, когда лишняя секунда могла стоить жизни. Боль от жесткой цепочки на члене воспринималась не так явственно, но каждое движение Диоса пальцами простреливало жалящей молнией его тело, вырывая обратно в реальность.

Терон хрипел, не в силах сказать что-либо. Боги, да это же хуже фалейского плена! Может, боль была иная, не такая страшная, но она изматывала до беспамятства, до желания прекратить пытку, а ведь он был воином, а не изнеженным патрицием.

Диос ослабил удавку, не прекращая надрачивать член, и Терон подумал, что он дает ему передышку, но тот вынул что-то длинное из волос, рассыпая по плечам светлые локоны.

— Я буду задавать вопросы, а ты отвечать. Если соврешь, то эта игла войдет прямо в твою уретру.

Он показал Терону золотой пыточный инструмент и задал первый вопрос:

— Откуда у Анвара, Эрийского Льва, шрам, который принадлежал Терону?

Заостренный край иглы блеснул около налитой головки, и Терон тяжело сглотнул.

— Я не понимаю, о чем ты, — просипел он в ответ.

Игла медленно погрузилась в нежный каналец, вызывая жгучую боль, и замерла. Диос нагнулся и провел языком, увлажняя головку, смазывая проход. Без прежней нежности.

— У Терона на внутренней стороне бедра был шрам в виде буквы V. Детский, но глубокий, такие отметины остаются на всю жизнь. Его не подделать. Спрашиваю еще раз — кто ты? — Диос говорил зло, с мстительной решимостью покарать лжеца, и Терон с трепетом и нежностью осознал, насколько глубоко Диос его ценил, не просто любил, а считал другом. Он поклялся Анвару, что займет его место и сохранит мир в Эрии, — он это сделал. Теперь судьями ему были лишь боги.

— Я — Терон, давший слово Анвару, что сохраню Эрийского Льва живым.

Диос замер, желваки заходили по его скулам, и он со всего размаху залепил пощечину по лицу своего любимого, которого оплакал, похоронил в самом потаенном уголке своей души и попытался жить дальше. Ради которого терпел всю боль, исполнял роль игрушки, только чтобы дождаться, найти…