Эрик Сати

Переложение Сати для большого оркестра не является простым заимствованием из какой-либо из четырех версий, это, скорее, полная переработка музыкального материала – изменение мелодий, гармоний и общей структуры, при этом ритм оригинальной песенки остается практически неизменным – это похоже на метод, который Сати впервые испробовал в конце 1890-х, сочиняя «Мелодии для побега». Перерабатывая исходный материал, композитор меняет порядок музыкальных фрагментов: он начинает с двадцати четырех тактов припева, затем переходит к шестнадцати тактам куплета и заканчивает восьмью тактами парафраза на вступление Берлина. В каждом из этих фрагментов Сати также меняет оригинальную мелодию по следующей схеме: восходящие пассажи заменяет на нисходящие, поступательное движение – на скачки, повторяющиеся ноты – на единичные. В комбинации с довольно сложной гармонической схемой все эти изменения затемняют оригинальную мелодию и маскируют исходный образец столь тщательно, что следы использования песенки Берлина были обнаружены только в 1961 году – удивительно поздно, учитывая широкую популярность оригинального регтайма.

Гораздо легче объяснить происхождение названия «Пароходный регтайм». Оно одновременно отсылает к моде на трансатлантические путешествия, которые в 1920-е все еще были новинкой, и к катастрофе «Титаника», гибели на котором Малышке-Американке счастливо удается избежать. Кроме того, пароход служит своеобразным маркером американизма, как уточняет Кокто в своем описании:

Титаник – «Ближе мой Бог к тебе» – лифты ‹…› паровой двигатель – The New York Herald – динамо-машины – аэропланы ‹…› кинотеатры-дворцы – дочь шерифа – Уолт Уитмен ‹…› ковбои в кожаных гамашах – оператор телеграфа из Лос-Анджелеса, которая выйдет в конце за детектива ‹…› граммофоны ‹…› Бруклинский мост – огромные автомобили из эмали и никеля ‹…› Ник Картер ‹…› Северная и Южная Каролины – моя комната на семнадцатом этаже ‹…› афиши ‹…› Чарли Чаплин.

Этот поток идей, описывающий современную Америку как лязгающий источник бесконечных звуков, был стимулом для самых радикальных новшеств в партитуре «Парада», а именно для включения в музыку немузыкальных шумов. Кокто добавил различные звуки – от свистков и корабельной сирены до звука клавиш печатной машинки и выстрелов. Эти звуки должны были усилить реализм балета; как Кокто отмечал в записке на окончательном варианте партитуры Сати «версия балета для исполнения в четыре руки не самоцель, это фон, на котором звуки и сценические шумы более заметны»[143]. Неудивительно, что Сати возражал против такого использования его музыки, и даже смог настоять, чтобы на премьере в 1917 году почти все шумы были убраны.