Эркюль Пуаро

Он вопросительно посмотрел на старшего инспектора Нила, и тот кивнул.

Выходя из гостиной, Стиллингфлит сказал через плечо Клодии:

– Куда вы поместили ту девушку? Ну, которую забрали от мисс Джейкобс и дали ей транквилизатор? Она лежит у себя в комнате? Встряхните-ка ее так, чтобы она добралась сюда. Нам нужна вся помощь, какой удастся заручиться.

Клодия вышла следом за ним.

Стиллингфлит вернулся, поддерживая Норму и грубовато ее ободряя:

– Вот и умница... Никто вас не укусит. Сядьте-ка вот тут.

Она послушно села. В ее покорности было что-то страшноватое. В дверях маячила полицейская надзирательница, явно возмущенная такой самодеятельностью.

Клодия привела Фрэнсис Кэри, которая зевала до ушей. Эту судорожную зевоту не могли скрыть даже падавшие на лицо черные волосы.

– Вам нужно бы чем-нибудь взбодриться, – заметил Стиллингфлит.

– Отвязались бы вы от меня, я спать хочу, – невнятно пробормотала Фрэнсис.

– Пока я не кончу, никто тут спать не будет! Ну-ка, Норма, отвечайте на мои вопросы. Старуха дальше по коридору утверждает, что вы ей признались в убийстве Дэвида Бейкера. Это так?

– Да. Я убила Дэвида, – ответила она кротким голоском.

– Закололи его?

– Да.

– Откуда вы это знаете?

Она поглядела на него с легким недоумением.

– Я не понимаю, о чем вы. Он лежал на полу вот так. Мертвый.

– Где был нож?

– Я его подняла.

– На нем была кровь?

– Да. И на его рубашке.

– А какой была она, кровь на ноже? Кровь у вас на руке, которую вам пришлось смывать? Жидкая? Или больше похожая на земляничное варенье?

– Она была как варенье, липкая. – Норма вздрогнула. – Поэтому я пошла вымыть руки.

– И правильно сделали. Что же, все складывается одно к одному очень аккуратно: жертва, убийца – то есть вы – и оружие. А как вы нанесли удар, помните?

– Нет... Этого я не помню... Но ведь нанесла же, правда?

– Мне таких вопросов не задавайте. Меня тут не было. Утверждаете это вы. Но ведь было и другое убийство, верно? Раньше?

– Вы... про Луизу?

– Да. Я про Луизу. Когда вы впервые подумали о том, чтобы ее убить?

– Много лет назад. Очень много.

– Когда вы были маленькой?

– Да.

– Долгонько пришлось ждать, верно?

– Я совсем забыла.

– Но вспомнили, когда снова ее увидели и узнали?

– Да.

– В детстве вы ее ненавидели. Почему?

– Потому что она отняла у меня папу. Моего отца.

– И сделала несчастной вашу мать?

– Мама ненавидела Луизу. Она говорила, что Луиза очень плохая женщина.

– Видимо, она много с вами о ней говорила?

– Да. А я не хотела... Я не хотела все время про нее слушать.

– Однообразно, я понимаю. В ненависти нет творческого начала. Когда вы снова ее увидели, вам действительно захотелось ее убить?

Норма словно задумалась. Ее лицо чуть-чуть оживилось.

– Знаете, нет... Все ведь случилось так давно. Я даже вообразить не могла... и вот почему...

– Вот почему вы не были уверены, что сделали это?

– Да. У меня даже была нелепая мысль, что я ее вовсе не убивала. Что это только приснилось. Что, может быть, она правда сама выбросилась из окна.

– Почему же нет?

– Потому что я знала, что это сделала я. Так я сказала.

– Сказали, что это сделали вы? А кому сказали?

– Я не должна... – Норма покачала головой. – Она же хотела мне помочь. Защитить меня. Она сказала, что сделает вид, будто ей ничего не известно. – Теперь девушка говорила возбужденно, сыпля словами. – Я была перед дверью Луизы, дверью семьдесят шестой квартиры. Только что вышла из нее. Мне казалось, что я хожу во сне. Они... она сказала, что произошел несчастный случай. Во дворе. И все время повторяла, что я ни при чем. Что никто не узнает... А я не помнила, что я сделала... но в руке у меня...

– На руке? Кровь у вас на руке?

– Нет, не кровь. Я сжимала обрывок занавески. Когда я ее столкнула...

– Вы помните, как ее столкнули?

– Нет, нет. В том-то и ужас. Я ничего не помнила. Вот почему я надеялась. Вот почему я пошла... – Она кивнула на Пуаро. – Вот почему я пошла к нему. – И вновь повернулась к Стиллингфлиту. – Я ни разу не помнила того, что делала, ни единого раза. Только мне становилось все страшнее и страшнее. Долгие промежутки времени, часы и часы куда-то проваливались, – время, про которое я ничего не знала: не помнила ни где была, ни что делала. Не находила вещи... Значит, я их прятала. Мэри отравила я – в больнице они установили, что она была отравлена. А я нашла гербицид у себя в ящике. Спрятанный. Здесь в квартире был перочинный нож. И у меня оказался револьвер, хотя я совсем не помню, когда я его купила. Нет, я убивала людей, но не помнила, как я их убивала, и, значит, я не настоящая убийца, а просто... просто я сумасшедшая! Наконец я это поняла! Я сумасшедшая, и все. А сумасшедших не винят за то, что они делают. Раз я пришла сюда и убила Дэвида, это ведь доказывает, что я сумасшедшая, правда?

– Вам бы хотелось быть сумасшедшей, верно? Очень хотелось бы?

– Мне... да, пожалуй.

– Если так, то почему вы признались кому-то, что убили женщину, столкнув ее в окно? Кому вы это сказали?