Эркюль Пуаро

– Вы считали, что миссис Дойл встала между вами и некой молодой женщиной.

– Я знаю, кто вам сказал – эта французская вертихвостка и врунья. Она слова без вранья не скажет.

– Но в данном случае она сказала правду.

– Вранье!

– Вы говорите «вранье», даже не зная, что она сказала.

Это подействовало. Флитвуд покраснел и с трудом сглотнул.

– Ведь это правда, что вы хотели жениться на девице Мари, а миссис Дойл помешала, узнав, что вы уже женаты?

– А какое ее дело?

– То есть какое дело было миссис Дойл до всего этого? Ну как, двоеженство есть двоеженство.

– Это было совсем не так. Я женился на одной здешней, а жизни не вышло. Она вернулась к своим. Я не видел ее уже несколько лет.

– Все равно вы считаетесь женатым.

Тот молчал. Рейс продолжал:

– Значит, миссис Дойл, или мисс Риджвей, как ее тогда звали, вывела вас на чистую воду?

– Да, черт бы ее побрал. Сует нос, куда ее не просят. А Мари было бы хорошо со мной. Я бы все для нее сделал. Про ту, другую, она бы никогда не узнала, не впутайся ее хозяйка в наши дела. Я не скрываю: да, злился на нее, а когда увидел ее на пароходе – прямо взбесился, – ходит, понимаете, вся в жемчугах и брильянтах, командует и даже не задумается, что поломала человеку жизнь. Пусть я злобствовал на нее, но если вы считаете меня убийцей и думаете, что я так просто мог пойти и пристрелить ее, – это чушь собачья. Я ее пальцем не тронул. Святая правда.

Он смолк. По его лицу катился пот.

– Где вы были этой ночью между двенадцатью и двумя часами?

– Спал на своей койке – мой напарник подтвердит.

– Это мы выясним, – сказал Рейс. Коротко кивнув, он отпустил Флитвуда. – Достаточно...

– Eh bien? – спросил Пуаро, когда за Флитвудом закрылась дверь.

Рейс пожал плечами:

– Вполне правдоподобная история. Он нервничает, конечно, но это в порядке вещей. Надо будет проверить его алиби, хотя не верю, чтобы оно было доказательным. Наш приятель мог тихо выйти из каюты и вернуться, пока его напарник спал. Вот если его еще кто-нибудь видел – тогда другое дело.

– Да, это надо будет выяснить.

– Дальше, – продолжал Рейс, – чтобы выяснить время совершения преступления, нужно знать, кто и что слышал. Бесснер говорит: между двенадцатью и двумя часами. Как знать, может, кто-то из пассажиров слышал выстрел – даже не сознавая, что это выстрел. Я, например, ничего похожего не слышал. А вы?

Пуаро покачал головой:

– Я спал как убитый. Я ничего не слышал, решительно ничего. Меня словно опоили – так крепко я спал.

– Жаль, – сказал Рейс. – Будем надеяться, что нам повезет с пассажирами по правому борту. С Фанторпом мы разбирались. Следующими идут Аллертоны. Я пошлю стюарда за ними.

Миссис Аллертон не заставила себя ждать. На ней было светло-серое шелковое платье в полоску. Ее лицо выражало страдание.

– Как это ужасно, – сказала она, опускаясь на стул, предложенный Пуаро. – Я не в силах этому поверить. Такое прелестное создание, жить бы да радоваться – и погибла. Просто не могу поверить.

– Я представляю, что вы чувствуете, мадам, – отозвался Пуаро.

– Как хорошо, что вы тут, – сказала миссис Аллертон. – Уж вы-то найдете, кто это сделал. И хороша, что эта несчастная не виновата.

– Вы имеете в виду мадемуазель де Бельфор? Кто вам это сказал?

– Корнелия Робсон, – ответила миссис Аллертон, чуть заметно улыбнувшись. – Вся эта история вскружила ей голову. Похоже, ничего более увлекательного в ее жизни не было – и не будет. Но она прелесть – стыдится своего возбуждения. Считает, что это дурно.

Миссис Аллертон перевела взгляд на Пуаро и добавила:

– Что же я несу вздор, у вас ведь ко мне вопросы.

– С вашего позволения. Вы легли спать в какое время, мадам?

– В половине одиннадцатого.

– И скоро заснули?

– Сразу. Я очень хотела спать.

– А вы ничего не слышали – хотя бы что-нибудь – ночью?

Миссис Аллертон наморщила лоб:

– Да, мне кажется, я слышала всплеск и как кто-то пробежал. Или наоборот? Трудно сказать. Мне представилось – приснилось, что ли, – будто кто-то упал за борт, в море, я проснулась и послушала, но все было тихо.

– В какое время это было – не знаете?

– Боюсь, что нет. Но не думаю, что я долго спала. Что-нибудь час – не больше.

– Увы, это далеко от точности, мадам.

– Да, конечно, но зачем гадать, если я просто не знаю?

– Это все, что вы можете нам сказать, мадам?

– Боюсь, что да.

– Вы прежде знали мадам Дойл?

– Нет, Тим был с ней знаком. Еще я много слышала о ней от нашей кузины, Джоанны Саутвуд, а познакомились мы только в Асуане.

– Если позволите, мадам, у меня еще один вопрос.

Еле заметно улыбнувшись, миссис Аллертон тихо обронила:

– С удовольствием отвечу на нескромный вопрос.

– Вопрос вот какой: не потерпели вы сами либо ваша семья урона от финансовых операций отца мадам Дойл, Мелиша Риджвея?

На лице миссис Аллертон выразилось крайнее изумление.

– Нет, что вы! Наши финансы тают – это да... падают проценты от вложений. А чтобы драматически впасть в бедность – этого не было. Муж мало оставил, но сколько оставил – столько и остается, хотя, конечно, это уже не те деньги, что прежде.

– Благодарю вас, мадам. Вы не попросите сына спуститься к нам?