Эркюль Пуаро

– Если вы имеете в виду предчувствие, мистер Энтвисл, то ничего такого не было. Наоборот, она была прекрасно настроена, если не считать усталости и... печальных обстоятельств. Она спросила меня, не хочу ли я поехать на Капри. Подумать только, на Капри! Конечно, я сказала, что это было бы просто замечательно, а она объявила: «Мы поедем туда!» Я поняла – прямо мы об этом, естественно, не говорили, – что брат оставил ей ежегодный доход или что-то вроде этого.

Мистер Энтвисл утвердительно кивнул.

– Бедняжка! Ну что же, я рада, что она хоть получила удовольствие, когда строила всякие планы. – Мисс Гилкрист помолчала и уныло добавила: – Теперь-то я уж никогда не попаду на Капри.

– А на следующее утро? – поторопился вставить мистер Энтвисл, не обращая внимания на разочарованный тон компаньонки.

– На следующее утро миссис Ланскене чувствовала себя очень плохо и выглядела просто ужасно. Она сказала, что не спала всю ночь и что ее мучили кошмары. Я ответила, что она, наверное, переутомилась. Она позавтракала в постели и не вставала целое утро. Когда наступило время ланча, она сказала мне, что так и не смогла уснуть: «Просто места себе не нахожу, все думаю и думаю о разных вещах». Потом сказала, что примет несколько таблеток снотворного и постарается как следует выспаться во второй половине дня. Ей было нечего читать, и она попросила меня съездить в Рединг и обменять в библиотеке две книги, дочитанные ею накануне в поезде. Обычно двух книжек ей хватало на неделю. Я уехала на автобусе, и... это был последний раз... – Мисс Гилкрист зашмыгала носом. – Она, вероятно, крепко спала. Инспектор уверяет, что она не успела ничего почувствовать и что первый удар, должно быть, сразу убил ее. О господи, мне тошно даже думать об этом!

– Простите, простите. Я вовсе не хотел, чтобы вы задерживались на этих тягостных воспоминаниях. Я хотел только, чтобы вы рассказали мне о настроении миссис Ланскене накануне трагедии.

– Вполне естественно. Скажите ее родным, что, если не считать предыдущей плохой ночи, она была вполне счастлива и с удовольствием думала о будущем.

Энтвисл задумался на мгновение, прежде чем задать следующий вопрос, так как не хотел, чтобы он был наводящим.

– Не упоминала ли она о ком-нибудь из своих родных конкретно?

– Нет, нет. Вот только насчет брата Тимоти.

– А о смерти своего брата Ричарда? О причине или о чем-то еще в этом роде?

– Нет.

На лице мисс Гилкрист не было ни малейшего следа тревоги, которая, был уверен Энтвисл, наверняка появилась бы, обмолвись Кора хоть одним словом о своих подозрениях насчет убийства.

– Но ведь он, кажется, болел, – неопределенно высказалась мисс Гилкрист. – Хотя, признаюсь, я удивилась, услышав, что он умер. Он выглядел таким крепким.

Мистер Энтвисл вздрогнул от неожиданности.

– Вы видели его? Когда?

– Когда он приезжал сюда к миссис Ланскене. Это было, дай бог памяти... примерно недели три назад.

– Он гостил здесь?

– О нет. Просто приехал к ланчу. Миссис Ланскене не ждала его. Насколько я могу судить, там в прошлом были какие-то семейные неурядицы. Она сказала мне, что не виделась с братом много лет. Ее расстроил его неожиданный приезд и то, что он так болен.

– А она знала, что он болен?

– Да, это я хорошо помню. Потому что я подумала, только подумала про себя, вы понимаете, уж не страдает ли мистер Абернети размягчением мозга. Моя тетя...

Собеседник ловко обошел вопрос о тете.

– Что заставило вас подумать о размягчении мозга? Что-нибудь сказанное миссис Ланскене?

– Да, она сказала что-то вроде: «Бедный Ричард, смерть Мортимера ужасно состарила его. Он совсем одряхлел и, кажется, начал заговариваться. Все эти фантазии насчет преследования и что кто-то мало-помалу отравляет его. Со стариками такое случается». И она была совершенно права. Эта моя тетушка была уверена, что прислуга подсыпает ей яд в пищу, и кончила тем, что ела только вареные крутые яйца, потому что считала, что в такое яйцо нельзя подложить отраву. Мы тогда смеялись над ней, но теперь я думаю, а что бы мы делали с ней сейчас, когда яйца такой дефицит, да и те, что есть, – сплошь заграничные, их и варить-то страшно.

Мистер Энтвисл не вслушивался в сагу о тетушке. Он был глубоко озабочен. Когда мисс Гилкрист остановилась, чтобы перевести дух, он поинтересовался:

– Полагаю, миссис Ланскене не воспринимала все это всерьез?

– Нет, нет, мистер Энтвисл, она все прекрасно поняла.

Этот ответ встревожил юриста еще больше, поскольку в слово «поняла» он вкладывал иной смысл, чем, видимо, мисс Гилкрист. Действительно ли Кора Ланскене поняла, в чем дело? Быть может, не сразу, а несколько позже. Не поняла ли она все слишком хорошо?