Эркюль Пуаро

Мистер Энтвисл прекрасно знал, что Ричард Абернети никоим образом не страдал старческим слабоумием. Ни о какой мании преследования у него не могло быть и речи. До последнего момента он оставался тем, кем был всегда: деловым человеком с трезвым и холодным умом. В этом смысле его болезнь ровным счетом ничего не изменила. Странно, если он говорил с сестрой на такую тему и в таких выражениях. Но, быть может, Кора с ее детской проницательностью сама поставила все точки над «i» в том, что ей рассказал Ричард? Во многих и многих отношениях, размышлял Энтвисл, Кора была самой настоящей дурой. В ней не было ни здравомыслия, ни уравновешенности, но она отличалась какой-то инфантильной прямотой и беспощадностью, которые помогали ей порой инстинктивно увидеть правду, скрытую от других.

Мистер Энтвисл вздохнул и осведомился, что мисс Гилкрист известно о завещании Коры. Та сразу же ответила, что завещание миссис Ланскене хранится в банке. Он настоял, чтобы компаньонка взяла небольшую сумму на текущие расходы, и обещал поддерживать с ней связь. Не согласится ли мисс Гилкрист остаться в коттедже, пока не подыщет себе новое место? О, конечно, конечно, ее это вполне устраивает.

Перед уходом Энтвислу еще пришлось полюбоваться картинами покойного Пьера Ланскене, развешанными в маленькой столовой. В основном это были изображения «обнаженной натуры», поражавшие почти полным отсутствием у живописца всякого таланта и в то же время его склонностью тщательно прорисовывать даже самые мелкие детали. Энтвисл только содрогнулся. И в заключение ему были продемонстрированы этюды маслом самой Коры Ланскене: виды рыбацких деревушек большей частью.

– Полперро, – с гордостью произнесла мисс Гилкрист. – Мы были там в прошлом году, и миссис Ланскене была очарована его живописностью.

Рассмотрев виды Полперро с северо-запада, с юго-запада и со всех других направлений, мистер Энтвисл признал, что миссис Ланскене действительно вкладывала в живопись всю душу.

– Она обещала оставить мне свои этюды, – мечтательно говорила тем временем компаньонка. – Я ими так всегда восхищалась. Даже если она забыла упомянуть об этом в завещании, я, быть может, могу оставить себе хотя бы один на память, как вы думаете?

– Уверен, что это можно будет устроить, – великодушно кивнул мистер Энтвисл.

Согласовав еще кое-какие мелочи, он направился в банк, а затем к инспектору Мортону для дальнейшей консультации.

ГЛАВА 5

– Ты вымотался, абсолютно вымотался, – сказала мисс Энтвисл тем возмущенным и агрессивным тоном, каким любящие сестры имеют привычку говорить со своими братьями, у которых они ведут хозяйство. – В твоем возрасте это не годится. И какое ты имеешь ко всему этому отношение, хотела бы я знать? Ведь ты ушел на покой, не правда ли?

Мистер Энтвисл кротко ответил, что Ричард Абернети был одним из его старейших друзей.

– Пусть так, но ведь он умер. Чего же ради тебе вмешиваться в дела, которые тебя абсолютно не касаются, и простужаться насмерть в этих кошмарных, насквозь продуваемых поездах. И к тому же убийство! Я вообще не понимаю, почему они послали за тобой.

– Потому, что в коттедже нашли подписанное мною письмо, которым я уведомлял Кору о некоторых подробностях похорон Ричарда.

– Похороны за похоронами! Кстати, это напомнило мне... Кто-то из этих Абернети звонил тебе. Он назвался Тимоти. Откуда-то из Йоркшира, кажется. Сказал, что позвонит позднее.

Звонок раздался в тот же вечер. Взяв трубку, поверенный услышал на другом конце провода голос Мод Абернети:

– Слава богу, наконец я застала вас! Тимоти в ужасном состоянии, это известие о Коре, безумно расстроило его.

– Вполне понятно, – ответил мистер Энтвисл.

– Вы хотите сказать, что ее действительно убили? – спросила Мод с некоторым сомнением в голосе.

«Но ведь Ричарда убили, не так ли?» – припомнился Энтвислу вопрос Коры. На этот раз ответить можно было без всяких колебаний.

– Да, ее убили, – подтвердил Энтвисл.

– И, судя по газетным сообщениям, топором?

– Да.

– Мне это кажется совершенно невероятным. Чтобы сестра Тимоти, его родная сестра была убита топором!

Энтвислу это казалось столь же невероятным. Тимоти был так далек от всего связанного с насилием, что казалось, будто от него застрахованы и его родственники.

– Полагаю, что факты – упрямая вещь, – сказал Энтвисл вежливо, но твердо.

– Я так тревожусь за Тимоти. Сейчас мне пришлось уложить его в постель, но он хочет, чтобы вы приехали поговорить с ним. Его интересует сотня вещей: будет ли дознание и когда, выражала ли покойная какие-либо пожелания насчет похорон, есть ли завещание?

– Да, завещание есть. Она назначила Тимоти своим, душеприказчиком.

– О господи! Боюсь, что он не сможет...

– Фирма позаботится о всех формальностях. Завещание очень простое. Свои собственные этюды и аметистовую брошь она оставила компаньонке, мисс Гилкрист, а все остальное – Сьюзен.

– Сьюзен? Интересно, почему? Кора ведь ее почти не видела, разве что ребенком.

– Я думаю, это потому, что Сьюзен не очень угодила родным своим замужеством.

Мод фыркнула.