Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом

Но самая большая моя проблема состояла вовсе не в выборе между Англией и графством Корк. Боюсь, что тут я ничуть не оригинален: меня занимала старая как мир дилемма, встающая перед любым потенциальным убийцей, – как убить, оставшись неузнанным? Сначала мой план казался мне великолепным, однако безупречный и почти безупречный не есть одно и то же. Вы знаете, как меня раздражает неопределенность, Пуаро. И все же, к стыду своему, вынужден признать: я никак не мог определиться. Я не знал, как мне убить Скотчера и остаться вне подозрений. Вот почему… дата свадьбы оставалась не названа и место жительства не выбрано.

– И вдруг в тот вечер, который вы сами назвали «судьбоносным» – quelle bonne chance![29] – подхватил Пуаро, – леди Плейфорд объявляет о своих новых завещательных распоряжениях, и, случись Скотчеру умереть в ближайшее время, подозреваемых будет сколько угодно! Вряд ли еще когда-нибудь вам представится такая великолепная возможность затеряться в толпе потенциальных убийц! Яд у вас, как всегда, с собой, и вы действуете быстро…

– Да, – подтвердил Кимптон. – Вот, подумал я, та гарантия, та дополнительная страховка, которой я искал так долго. Кому придет в голову подозревать в убийстве самого богатого человека в доме, когда его окружает толпа обездоленных родственников? Ну что ж… «Как часто повод к злым делам дает одна возможность сделать злое дело!»[30] Нет, даже не старайтесь угадать, откуда это, Пуаро, приз вы все равно не получите! «Пусть мне самому не доведется делать вскрытие, как я ожидал, – думал я, – однако его наверняка сделают другие, а я узнаю результат и с ним необходимый мне ответ. Ведь состоится дознание, на котором я буду присутствовать». Не всегда все идет точно, как задумано, иногда приходится и приспосабливаться, верно?

– Конечно, – сказал Пуаро. – Но вы, и приспособившись, продолжали рассуждать очень хитро.

– Вы слишком добры. Я торопился. Действовал под влиянием импульса. И допустил серьезную ошибку. Столько лет планировать убийство и наконец совершить его перед свидетелями – какая глупость!

– Нет, вы действовали умно, – настаивал Пуаро. – Чтобы привести к смерти, стрихнин должен находиться в организме жертвы несколько часов. Кто знает, сколько именно? Кто может сказать, сколько яда вы вылили в стакан жертвы? В тот же вечер, позже, вы прокрались в комнату Скотчера и опорожнили свой пузырек в его синий флакон с лекарством, а потом опустошили его. Вы знали, что это будет выглядеть так, как если б яд побывал в этом флаконе, а потом был вылит, чтобы избежать подозрения. В результате все поверили, что Скотчер принял яд с лекарством, которое Софи Бурлет дала ему в пять часов. А значит, убить его мог кто угодно – по крайней мере, так казалось сначала.

– Изобретательность – мое второе «я», – пробурчал Кимптон. Его прежняя уверенность заметно пошла на убыль.

– Нет, доктор Кимптон. Как раз тут вы поступили не изобретательно, а глупо. Вы верно заметили, что если яд попал во флакон до пяти часов, то убийцей мог быть кто угодно… но у кого мог быть тогда мотив? Только у вас, у человека, чью первую любовь украл Джозеф Скотчер! Ведь леди Плейфорд огласила новое завещание только за обедом в тот вечер. Подбросив ложную улику, вы, таким образом, выдали себя как единственного настоящего подозреваемого.

– Чепуха! – бросил небрежно Кимптон. – Чистый вымысел! Кто угодно мог знать о завещании Эти еще до того, как она его огласила. Она сама могла рассказать о нем кому угодно, она ведь обожает секреты – а что это за секрет, если им ни с кем нельзя поделиться? Или убийца мог выведать эту информацию не вполне законным путем… Эти ведь не за одну минуту все придумала – нет, она планировала свой шаг недели, а то и месяцы. Вот почему я был вполне уверен, что новое завещание – самый вероятный мотив. Но даже если нет, то выбора у меня все равно не было. Как вы сами заметили, Пуаро, Скотчер объявил всем за обедом, что вода в стакане показалась ему горькой. Правда, Дорро решила, что это замечание адресовано ей, но меня это нисколько не успокоило. Вы верно подметили, старина, – стаканы были наполнены водой еще до того, как мы сели за стол. Так зачем мне понадобилось предлагать свой стакан с водой Скотчеру, если перед ним стоял точно такой же? И ведь все видели, как я это сделал! Я боялся, что со временем кто-нибудь из вас об этом вспомнит и увидит связь между моим поступком и замечанием Скотчера про «горечь». Мне казалось, любой сразу догадается, что… ну, что это сделал я, что я виновник.

Кимптон вздохнул: