Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом

– Убийство – последнее прибежище для тех, кто слишком долго – иногда всю жизнь! – подавляет в себе обиду или гнев без всякой надежды дать им когда-либо волю, – сказала леди Плейфорд. – Такой человек подобен бутылке шампанского. С той разницей, что рано или поздно давление изнутри достигает в нем такой стадии, когда либо вышибает пробку, либо сама бутылка разлетается вдребезги. Ярость моей дочери – с которой она, можно сказать, родилась и которая не имеет никаких осязаемых причин в окружающей ее жизни – бурлит в ней постоянно и покамест обретает выход в словесных выплесках, для которых всегда находится вполне достаточная аудитория. Клаудия не закупоривает гнев себе; напротив, она щедро изливает его на каждого, кто встретится ей на пути. Встав поутру с постели, она первым делом выясняет, какую еще несправедливость допустила по отношению к ней судьба, и целый день ходит по дому, осыпая всех упреками и укоризнами. Вряд ли вы могли не заметить этого, Эдвард.

– Ну…

– Хорошее воспитание не позволяет вам произнести это вслух. А между тем Клаудия способна уничтожить целую армию, стоит ей только открыть рот и высказать свое мнение. Зачем ей хвататься за дубинку и бить кого-то по голове? Разве что у нее отнялся бы прежде язык, но такого пока не наблюдается.

– А Дорро? – спросил я.

– Вы спрашиваете, могла ли Дорро убить Джозефа? Смехотворная идея! Разумеется, Дорро сильно разозлилась, узнав, что ее мужу предстоит остаться без наследства, но она женщина боязливая. Больше того, пессимистка. А это значит, что, прежде чем пойти на убийство, она наверняка задумалась бы о неизбежном разоблачении, осуждении и наказании, и страх перед этой неприятной троицей наверняка удержал бы ее от опрометчивого шага. Да и зачем Софи притворяться, будто убийца – Клаудия, если на самом деле это Дорро?

– А как насчет жениха вашей дочери – Рэндла Кимптона? – спросил я.

Леди Плейфорд взглянула на меня с удивлением.

– Зачем Рэндлу убивать Джозефа? Разве что из-за денег, но их у него и так более чем достаточно.

Легко ей было доказывать, что ни один, ни второй, ни третий не могли убить Джозефа Скотчера. Но кто-то его все же убил… Факт оставался фактом.

– Кого вы подозреваете? – спросил я прямо.

– Никого. Подозрение предполагает уверенность, а у меня ее нет. Все, что у меня есть, – это два списка, которые я держу в голове, и ничего больше.

– Два списка?

– В одном списке те, чья невиновность вне всякого сомнения, в другом – все остальные.

– Когда вы говорите «вне всякого сомнения»…

– Я имею в виду, что знаю их характеры.

– С вашего позволения, леди Плейфорд, не могли бы вы огласить оба списка? – попросил О’Двайер.

– Если хотите. Невиновны следующие: Гарри, Клаудия, Дорро, Майкл Гатеркол, Софи Бурлет. Остальные: это – простите меня, Эдвард, – Эдвард Кэтчпул, Эркюль Пуаро…

– Что? Пуаро и я значимся в вашем списке потенциальных убийц?

– Я, конечно, верю, что вы не убивали Джозефа Скотчера, но ведь я не знаю этого наверняка, – нетерпеливо сказала леди Плейфорд. – И не могу утверждать, что ни вы, ни Пуаро не убьете ни при каких условиях. Если вам от этого легче, то я и про себя могу сказать то же самое. При определенных обстоятельствах… К примеру, знай я наверняка, кто убил Джозефа, я бы взяла самый длинный, самый острый нож, который только есть в этом доме, и воткнула бы ему – или ей – в глотку. И сделала бы это с удовольствием!

В дверь постучали.

– Я ни с кем больше не хочу говорить, – сказала леди Плейфорд с такой тревогой, как будто разговор со мной и сержантом О’Двайером сам по себе был достаточным испытанием. – Прогоните их, кто бы это ни был.

Это оказался Хаттон, дворецкий. Трагические события в Лиллиоуке, похоже, развязали ему язык.

– Звонил месье Пуаро, просил передать вам кое-что, мистер Кэтчпул, – зашептал он тревожно, склонившись над моим ухом: видимо, считал, что так его слова вернее достигнут цели. – Он хочет, чтобы вы задали всем в этом доме один вопрос – знают ли они женщину по имени Айрис.

Я подумал – интересно, что об этой инициативе Пуаро думает инспектор Конри.

– Хаттон, Бригида, Орвилл Рольф могли бы – а также и Рэндл Кимптон, только не ради денег, – продолжила леди Плейфорд, когда дворецкий скрылся. – Они тоже в моем списке возможных убийц. Сложнее всего с Филлис. С одной стороны, она обожала Джозефа, обмирала от каждого его слова, так что вряд ли смогла бы причинить ему вред. С другой стороны, соображает она туго, а тупицу всегда легко подбить на что угодно.

– С вашего позволения, еще один вопрос, ваша светлость, – сказал О’Двайер. – О вашем завещании.

– Я его ждала.

– Почему вы решили изменить его именно таким образом, зная, что мистер Скотчер на пороге смерти? Или вы не верили, что ему суждено умереть раньше вас?

– Я уже отвечала на этот вопрос, – сказала леди Плейфорд устало. – Не хочу повторяться. Спросите Эдварда, он знает.