«Ермак» во льдах

Со стороны глядя, дело выходит позорное: начать работу с полуострова Адмиралтейства и, не подойдя к нему, застрять, притом не на мели или камнях, но во льду (ледокол!). Но если посмотреть, что проделала с нами природа, то придется оправдать и судно, и руководителей экспедиции. Температура поверхностной воды вместо +4–6° была отрицательная, целый месяц вместо восточных дуют западные ветры, наторосившие такую кашу, что ее надо сначала видеть, а потом винить «Ермака». Средние данные датского сборника[89] не имеют ничего сходного с тем, что выпало на нашу долю.

Адмирал решил, что одновременно с байдарочной экспедицией Гревеница в Кармакулы должна идти также наша, но на край льда, причем мы должны были три дня выжидать какую-нибудь норвежскую шхуну, промышляющую на краю льда, и зафрахтовать ее в Варде; если же шхуны не окажется, то оставить на льду почту и идти назад к «Ермаку».[90]

9 августа. Около недели не писал. За это время произошло много событий: мы вышли изо льда и идем теперь к Земле Франца-Иосифа. События же вкратце были такие. Наша партия уже собиралась идти на край льда, а партия Гревеница – в Кармакулы. Во вторник было назначено наше выступление, но накануне наша партия была отменена, и очень разумно, потому что, как потом оказалось, у края льда находилась очень широкая полоса битой ледяной каши, по которой ни шлюпкой, ни пешком двигаться невозможно. Но кармакульская партия должна была идти. Все легли спать под тяжелым впечатлением нашего тюремного во льду положения.

Ночью на вахте стояли доктор и ботаник; последнему выпало счастье заметить, что шпагат, протянутый с мостика в обе стороны на лед, натягивается, он его ослабил, но шпагаты снова натянулись; он понял, что лед расходится, и побежал будить командира. Когда я проснулся рано утром от гула разбиваемого льда и выбежал наверх, то «Ермак» шел полным ходом, как в доброе старое время под Шпицбергеном. 6 августа в 4 утра мы были выпущены на свободу и, выйдя изо льда, испытывали то же, что выпущенные из тюрьмы.

20 августа. Шли по краю льда к полуострову Адмиралтейства. Отлично были видны берег и ледники. Кинематографировали. Когда выходили изо льда, покачивало.

21 августа. Утром убили большого плывущего медведя, во время завтрака – бородатого тюленя. Все идем по краю льда, ни одного промышленника не видим.

22 августа. Праздник: по направлению к земле показалось чистое без льда место; подошли по нему к берегу, на который и съехали все толпой исследователей. Это было губа Крестовая. Мы с Ивановым пошли на восток к известняковому обрыву. Экскурсия вышла очень удачная, нашли кораллов, любовались заходом и восходом солнца.

23 августа. Съехали на ледянке на берег. Прошел вглубь острова, собрал пород и окаменелостей. К 12 часам, как было условлено, сошлись с топографом у ледянки и поехали к лагерю. К обеду были на корабле. Астрономический пункт был определен, магнитные наблюдения удались, ботаник и я собрали, что успели; одним словом – полное удовольствие, приподнятое настроение.

24 августа. Мы были рано разбужены, чтобы съезжать на берег. Оказалось, что мы у мыса Шанца в Машигиной губе. На самом мысу у обнажения сланцев я, пробыл до 12 часов. Здесь же видел вблизи базар чаек. Птицы были так близко, что их можно было достать рукой; это им не нравилось – они отодвигались и раскрывали клювы. После завтрака поехали с адмиралом в глубь губы к горе Головнина. В глубине губы Машигиной, в так называемой «Машигиной ледянке», видел огромные ледники, спускающиеся прямо в море; круглый залив (ковш), выпаханный ледниками, забит плавучим льдом и айсбергами.

25 августа. Шли вдоль берега с пеленгованием.

26 августа. То же. Разбираю свои коллекции и пр.

27 августа. Идем к Сухому Носу.

28 августа. С утра пошли на паровом катере в глубь Крестовой губы, разрез которой мне хотелось составить. На обратном пути несколько раз приставали к береговым обнажениям, набрали фауны.[91]

29 августа. Оказывается, кончаем работу и идем в Тромсё. Утром осмотрел вековую марку, поставленную «Ермаком». От прибоя она защищена, но поставлена она на известняке, разбитом кливажем, и хотя на плоскости, наиболее в этом отношении прочной, но сильное выветривание новоземельских пород не даст марке простоять «век». Мерзлота на берегу Крестовой губы обнаруживалась на глубине 60–70 см (на террасе в 25 саженях от обрыва). В 12 часов ночи глубоководная станция. Погода отвратительная, вьюга, все предметы на палубе покрыты снегом, настоящая ночь, из кают просвечивают огоньки; это первая ночь, когда пахнуло зимой по-настоящему. На машинном люке сидят три куличка с длинными носами, людей боятся, но не улетают: все равно – смерть, а на люке тепло.

30 августа. Идем по 9 узлов в Вардэ, через 50 миль станции. Качка. Заметно теплее, кулички еще ночью улетели, видно, отогрелись и отдохнули. А сколько их погибло в открытом море?