Ермолка под тюрбаном

Мы познакомились с Османом несколько лет назад на литературной конференции Eurozine в Румынии. Осман — редактор одного из самых влиятельных литературно-публицистических журналов Турции. Название журнала (он издается в Стамбуле с 30-х годов прошлого века) Varlik означает «Существование» — так, как это слово понимали экзистенциалисты, и, если судить по сборнику эссе из этого журнала в английском переводе, его авторы занимаются проблематикой Востока и Запада в жизни Турции с интеллектуальной одержимостью, знакомой мне лишь по России. Конференция происходила в Сибиу — бывшем немецком средневековом городке Геманштадт, связанном с именем Эмиля Чорана. Он, как известно, перебравшись в Париж, отбросил фашистские убеждения своей юности и стал главным врагом абстрактных истин. Мы провели несколько часов с Османом в разговорах о феномене эмиграции в литературе. Я, пижоня своим знанием Стамбула, заговорил, естественно, о саббатианцах, о том, что переход в другую религию и есть окончательная метафора двойственности эмигрантского сознания. Тогда я и описал символику саббатианцев как «ермолку под тюрбаном». Он улыбнулся и сообщил, что его жена Фелиция — из семьи саббатианцев и хорошо знакома с Эсин Эден (я с энтузиазмом обсуждал книгу Эден в нашем разговоре с Османом). Через год, во время нашего визита в Стамбул с Меламидом, Осман позвонил мне в отель и сообщил, что Эсин готова провести с нами вечер.

Я нервничал в ожидании этой встречи с реальным персонажем мифа, о котором столько читал и думал. Событие обставлялось с некоторой торжественностью. Для встречи нашими общими друзьями был выбран старинный ресторан «Хачи Абдулла» (по имени его основателя) в десяти минутах ходьбы от моего отеля — за углом от площади Таксим и центральной торгово-ресторанной улицы Истикляль. В этой столичной сутолоке турецкого метрополиса трудно без проводника открыть для себя какую-либо Турцию. Ресторан «Хачи Абдулла» существует с конца девятнадцатого столетия. С его плюшевым интерьером, расписными потолками и дружелюбными, но крайне сдержанными официантами в алых сюртуках, этот ресторан мог бы служить театральными декорациями и бутафорией в спектакле об Османской империи. Но с выбором в сто пятьдесят блюд ежедневно (а в кулинарном реестре ресторана пять сотен наименований), с рецептами султанских времен, начинаешь задумываться, какие бы из этих бесконечных вариаций тушеной, пареной и жареной баранины в комбинации со свежими овощами и травами, с экзотическим десертом предпочел новоявленный Мессия столетия назад?

Нашим гидом по мессианской диете и стала Эсин Эден. Эсин Эден опровергла и своим темпераментом, и разговорами все зловещие слухи, которые распускают о скрытности и подозрительности последователей Шабтая Цви. Эсин изучала театр в США, до сих пор руководит одним из муниципальных театральных ансамблей Стамбула, и ее часто можно увидеть в мыльных операх по турецкому телевидению — про семью и свободную любовь, само собой разумеется. Когда по ходу вечера я процитировал слухи о гомосексуальных связях Шабтая Цви, выяснилось, что для нее этот факт никогда не был табу. «Это как у котов, — сказала она. — Они всегда вначале занимаются сексом друг с другом, перед тем как перейти на кошек». Мы встретили женщину, готовую весело спорить на самые неожиданные темы с опытом (и внешностью) завсегдатая салонов — от лондонского Сохо и парижского Монмартра, Берлина или Барселоны.

Отец Эсин Эден увез семью в двадцатые годы из Салоник не в мусульманский Стамбул, а к себе в Мюнхен, но в 1928 году они перебрались в Брюссель, где и прошла юность Эсин. Поразительно, как свободно путешествовали люди по Европе — со времен Шабтая Цви — вплоть до эпохи нацизма и введения визового режима по всему миру. Путешествие с пересадками с лошадей на верблюдов, с паланкина в карету и оттуда на корабль по скорости не слишком отличалось от современных перекладных на крыльях. Разве что транспорт функционировал по более налаженному расписанию, если судить по интенсивности путешествий с одного конца Османской империи до другого в эпоху Шабтая Цви. (В нашем путешествии по Турции мы так и не добрались до Измира — точнее, не успели посетить родной город нашего Мессии, поскольку наш самолет из Каппадокии в Измир задерживался часов на пять. Выяснилось, что у самолета отвалилась дверь багажного отделения. Пока дверь приставляли обратно, мы бродили по аэропорту, читали, говорили, выпивали, снова ожидали объявлений о посадке, снова проходили детекторы на пути к самолету и снова возвращались в зал ожидания. Это крайне обострило мое представление об апокалиптических пророчествах в ожидании Мессии.) После Второй мировой войны Салоники были запретной зоной для мусульман, и поэтому семья поселилась в Стамбуле.