Эрнест Хемингуэй. Обреченный победитель

– Этот коридор в мастерскую под углом тридцать градусов похож на палубу мчащегося по волнам судна, – сказал Эрнест.

– Да, когда я направляюсь работать, то мне приходится стремиться к своей цели, а иначе я соскользну назад, – рассмеялся Пикассо.

Он продемонстрировал нам руль от велосипеда, который он использовал в сюрреалистическом образе большого животного, и показал, как мы можем использовать другие предметы повседневного пользования в составлении великой композиции.

Когда Эрнест понял, что расследование по его профессиональной деятельности затянется на долгое время, он поехал догонять свою 4-ю дивизию. Он решил, что, если останется в части еще некоторое время, он многое сможет узнать об этой войне, а результат расследования уже не имел для него никакого значения.

Он примкнул к своей дивизии в Бельгии перед атакой «линии обороны Зигфрида» и стал очевидцем того, как 105-миллиметровые противотанковые орудия своей разрушительной мощью сносили входные двери бетонных укреплений.

– Эти жуткие орудия решили все, – потом рассказывал мне Эрнест. – Еще живые фашисты выходили, шатаясь. Они были в оцепенении, не способные видеть и слышать. От взрывной волны из их ушей и ноздрей текла кровь.

Через несколько недель Эрнест вернулся в Париж. Расследование по его делу по-прежнему затягивалось. Он снова занял свой номер в отеле «Ритц», и жизнь пошла своим чередом. Номер Мэри располагался прямо над ним, и «Ритц» превратился в общественное место с нескончаемым потоком посетителей. Однако в течение нескольких дней Эрнест снова потерял друзей в дивизии, особенно в 24-м полку во время военной операции. Он снова заторопился на фронт.

Художник Джон Гроут в это время тоже находился в Париже. Он хотел посмотреть фронт и избрал для этого 4-ю дивизию. Узнав, что Эрнест вернулся, он попросился в его подразделение. Но Эрнеста там не было. Гроуту пришлось пешком добираться до фермерского дома Эрнеста в районе Блиальфа.

– Это было замечательно – попасть в подразделение Эрнеста, – рассказывал Джон. – У него был большой дом на ферме, полностью забаррикадированный и укрепленный. В долине к востоку еще находился враг. В светлое время суток нам удавалось контролировать местность. Но ночью это была спорная территория. Разведывательные патрули каждую ночь прочесывали местность, и Эрнест был начеку. Он разработал план ведения огня из комнат и просчитал все другие моменты, которые могли произойти до утра. В ту ночь, когда я пришел к нему, у нас был обильный ужин, мы много смеялись и пили. В основном мы говорили о годах, проведенных в «Эсквайре», и о старых временах в Чикаго. Когда я решил лечь спать, он сказал: «Захвати-ка это все тоже в постель» – и дал мне столько гранат, сколько я с трудом мог унести. «Если кто-то подберется близко к дому, то приоткрой окно, выдерни чеку и брось одну из них. Я буду здесь внизу». Его совет принес мне только бессонницу в ту ночь.

Той осенью у Эрнеста было много возможностей узнать, что собой представляет жизнь. Он разъезжал по округе на трофейном мотоцикле вместе с Джоном Кимброу из спецслужб, занимаясь наблюдением и разведкой. Иногда они натыкались на приличные количества коньяка и шнапса, пока разыскивали нелегальное оружие и спрятавшихся солдат вермахта.

В следующем месяце ему пришлось возвратиться в Париж, чтобы узнать, как идет расследование его дела. В этой поездке он ехал вместе со старыми друзьями – капитаном Бугтоном и Джо Окифом. Когда они проезжали по местам великих сражений Первой мировой войны, Эрнест рассказывал об особенностях местности, о том, что и как здесь происходило. Когда он добрался до отеля, то серьезно простыл. Опять забеспокоило горло.

Я выяснил, что расследование стоит на месте, и приступил к своим обязанностям. За короткий промежуток времени простуда прошла, а расследование неожиданно завершилось. С Эрнеста были сняты обвинения в применении оружия и участии в боевых действиях, что запрещалось корреспондентам, согласно Женевской конвенции.

В один из морозных осенних дней вместе с Джимми Кэнноном и мной он принял участие в открытии велосипедных гонок. Мы покатили к велодрому, пили на ходу из фляжки Эрнеста и прекрасно провели время, ощущая, что гражданская жизнь вновь возвращается в город.