Эрнст Генри

Полина следила за тем, что происходило в художественном мире России, делилась впечатлениями с братом. В России, вздыбленной и бурлящей, приветствовали пафос обновления, признав модернизм революционным искусством. Новые работы отразили шквал революционного урагана, период прямой, фронтальной борьбы за революцию. Искры революционного пожара распространялись повсеместно, и накопленные запасы взрывчатого материала детонировали. Удивительно ли, что пламенный революционный поток увлек за собой и, казалось, далеких от революции людей — художников, которые почувствовали гигантские возможности для своего искусства. И среди этих художников очень заметны евреи, которые со всей страстью ввязались в битву за преображение жизни и искусства, о чем впоследствии многие пожалеют. Но кому в 17-м году была ведома их судьба?

Линия борьбы обнажилась. Страна разделилась на два непримиримых лагеря. За или против, по ту или другую стороны баррикады — третьего не дано. В этом столкновении двух миров все силы обращены на борьбу — нет быта, нет будничности, нет интимности. «Или мы победим вошь, или вошь победит социализм». Эта тема разворачивается в эпическое полотно таких масштабов, которых не знало до того советское искусство.

Вот почему старался быть полезным и нужным новой жизни художник-супрематист Илья Чашник. Участвовал в оформлении революционных праздников. Невероятно изобретательный, занялся техническим, промышленным и архитектурным дизайном. Предложил супрематические орнаменты для текстиля и обоев. Разрабатывал эскизы для работ по окраске зданий в Ленинграде, подбирая цвета, подходящие для новостроек. Работал на фарфоровом заводе художником-композитором — расписывал чашки и сервизы. Но все это отвлекало его от занятий супрематической живописью.

Илья Чашник родился в 1902 году в Витебской губернии — по соседству с талантливым живописцем Марком Ротко и великим актером Соломоном Михоэлсом. Восьмой ребенок в бедной семье. В 11 лет начал работать. А в 15 лет пошел в Школу рисования и живописи Юделя (Иегуды) Пэна, через которую прошли и Марк Шагал, и Эль Лисицкий, и Полина, сестра Эрнста Генри, и многие другие художники, появившиеся на свет в Витебске и его окрестностях.

В Полину был безнадежно влюблен Эль Лисицкий. Выдающийся художник-авангардист, он искренно и увлеченно стремился сказать в искусстве новое слово в уверенности, что все старые уже сказаны и бессмысленны.

Родители юного Лазаря Лисицкого переехали в Витебск, и это была судьба. Здесь он пошел учиться в Школу рисования и живописи художника Юделя Пэна. Главное в его наследии — живопись на еврейские темы. Эль Лисицкий считал своим долгом способствовать возрождению еврейского искусства. Он открыл мастерскую графики, печати и архитектуры. В нее сразу записался Илья Чашник. Эль Лисицкий пробовал себя в разных жанрах — график, иллюстратор, архитектор, фотограф, дизайнер… Писатель и историк искусств Николай Иванович Харджиев вспоминал: «Он влюбился в художницу Хентову. Она выставлялась с „Миром искусства“ и в других местах. Невероятно красивая женщина — ослепительная блондинка… Она была модница, прекрасно одевалась, вся в мехах, не знаю, откуда брала средства. У меня есть фотография — она вся в мехах стоит около работы Лисицкого… Она бы и сейчас была прелестна — такие белокурые локоны. Он был в нее безумно влюблен, а она к нему совершенно равнодушна, может быть, только ценила как художника. Она сама была художницей. Он из-за нее стрелялся, прострелил себе легкое и потом из-за этого болел всю жизнь. Об этом никто не знает, мне это рассказала жена Лисицкого Софья Кюпперс. Хентову трудно было представить женой Лисицкого, он маленький, а она шикарная женщина».

С 1935 года Лисицкий — главный художник Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Он прожил недолго, умер от туберкулеза в декабре 1941 года. Его последняя работа — плакат «Давайте побольше танков».

В ноябре 1919 года в Витебск переехал Казимир Малевич, создатель супрематизма — важнейшего направления авангарда — и открыл мастерскую. Своих учеников Малевич объединил в группу «Уновис» («Утвердители нового искусства»).

Илья Чашник стал преданным учеником Малевича. Супрематисты острее других сознавали, что мир стремительно меняется, он говорит на ином языке и обретает иные формы. И считали наиважнейшим цвет. Из всех цветов Чашник предпочитал черный: «Черное — величайшее состояние беспредметности. Неизвестно, для чего, почему и зачем человеческое существо живет. Это доказывает беспредметную суть человеческого бытия, которое лишь поставлено в определённые условия своего существования или действия, проявляет себя тем или иным образом и во всех препятствиях существующего мира видит смысл или цель. Но это заблуждение». Илья Чашник ушел из жизни совсем молодым — в 27 лет. Он скончался от перитонита после неудачной операции по удалению аппендикса в 1929 году.