Эрнст Генри

Челомей не сомневался в своих силах. Он воспроизвел «Фау-1». Со временем он станет академиком, дважды Героем Социалистического Труда… А другой выдающийся конструктор Сергей Павлович Королев легко воспроизведет другую немецкую новинку — «Фау-2». Эти ракеты летели со скоростью, большей скорости звука, поэтому сначала ракета взрывалась, а затем только до людей доносился гул ее полета. Ракеты были неуязвимы для зенитного огня и истребительной авиации. До разгрома Германии немцы успели выпустить 1115 ракет.

* * *

Была ли холодная война неизбежной? Кто ее начал? Кто произвел первый выстрел? И зачем? Вот вопросы, на которые не так-то легко дать ответ. Но Эрнст Генри быстро почувствовал, как меняются настроения в Лондоне после окончания Второй мировой войны, которая фактически закончилась, когда Красная армия взяла Берлин. Хотя еще предстояло завершить разгром императорской Японии…

Еще недавно англичане восхищались советскими солдатами. Британский король подарил защитникам Сталинграда почетный меч… 7 ноября 1943 года, вспоминал Илья Эренбург, нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов устроил в особняке на Спиридоновке пышный прием — члены правительства, советские дипломаты в только что введенных мундирах, генералы, увешанные орденами, писатели, актеры, журналисты. Американский журналист восторженно сказал Эренбургу:

— Впервые за восемь лет я чувствую себя в Москве хорошо. Вот что значит союз!

На официальных обедах и приемах произносились тосты самого дружеского свойства. В октябре 1944 года в Москве принимали Уинстона Черчилля и министра иностранных дел Энтони Идена.

На приеме британский посол сэр Арчибальд Кларк Керр шутил:

— Я изучаю поведение Сталина и Молотова и заметил, что, когда Сталин чем-нибудь недоволен, то он часто курит трубку. Но в последнее время Сталин перестал курить трубку и курит папиросы. Поэтому мне надо было найти новый признак, чтобы определять состояние Сталина, и я его нашел. Когда Сталин чем-нибудь недоволен, то он поднимает нос вверх и морщит его. А когда недоволен господин Молотов, то он часто снимает и надевает пенсне. Я как-то сказал об этом господину Молотову, и он теперь стал осторожней со своим пенсне. И мне стало труднее наблюдать за состоянием Молотова.

Но реальное отношение к англичанам и американцам в Кремле осталось прежним. Член Политбюро ЦК Лазарь Моисеевич Каганович с фронта писал Сталину: «С огромным наслаждением прочитал я ваш ответ корреспондентам. Это заслуженный щелчок союзничкам, дали им слегка в зубы. Тут кровью истекаем, а они болтают, отделываются комплиментами и ни черта не делают. Нельзя прикрывать их болтовню чрезмерно деликатным наркоминдельским языком, надо было, чтобы и наш, и их народы знали правду. И как всегда, это сделали вы — коротко, просто, прямо и гениально».

А в Лондоне, как и в Вашингтоне, плохо понимали, что происходит в Советском Союзе. Хорошо подготовленных и осведомленных советологов явно не хватало.

В начале 1944 года Энтони Иден прислал руководителем военной миссии в Москву своего старого друга генерал-лейтенанта Монтегю Барроуса. Тот говорил по-русски и носил медаль, полученную от Белой армии в 1919 году… С этой медалью он явился на устроенный в Москве прием, где был представлен Сталину. Вождь попросил избавить его от британского генерала, поскольку он крайне оскорбительно относится к советским офицерам.

Понятие «железный занавес» Уинстон Черчилль впервые употребил в письме новому американскому президенту Гарри Трумэну 12 мая 1945 года: «Железный занавес опустился над их фронтом. Мы не знаем, что за ним происходит». 18 мая Черчилль пригласил к себе советского посла Федора Гусева на рабочий завтрак, и сказал, что хотел бы провести новую встречу «большой тройки» на территории поверженной Германии. Объяснил: «Без личной встречи руководителей трех стран невозможно разрядить весьма напряженную обстановку».

— Вы держите в руках европейские столицы и никого туда не пускаете, — говорил послу Черчилль. — Польские дела загнаны в тупик, общая атмосфера накалена — все это не может не вызывать у нас тревогу. Я знаю, вы являетесь великой нацией и своей борьбой заслужили равное место среди великих держав, но и мы, британцы, являемся достойной нацией, и мы не позволим, чтобы с нами обращались грубо и ущемляли наши интересы.

Федор Гусев сообщал в Москву, что Черчилль с трудом сдерживал себя. Премьер-министр сказал послу:

— Одно из двух. Или мы сможем договориться о дальнейшем сотрудничестве между тремя странами, или англо-американский мир будет противостоять советскому миру, и сейчас трудно предвидеть вероятные результаты, если события будут развиваться по второму пути.

Эрнст Генри как представитель Совинформбюро в Англии докладывал в Москву о том, как изменилось отношение к Советскому Союзу: «Первый прямой эффект (мы его ощутили сразу на нашей спине) имела волна клеветнических сообщений о „жестокостях“ Красной армии в оккупированных странах, в частности „изнасилованиях“. Эта волна была организована технически блестяще».