— Кто бы сомневался! — она махнула кружкой, едва не расплескав напиток. Похоже, ее уже потихоньку развозило — что немудрено: и у индейцев, и у японцев не самая лучшая усвояемость алкоголя. И пьянеют они куда быстрее суровых северян. И нужно быть конченым дебилом, чтобы этим не воспользоваться. — Вы, чародеи, такие занятые — меры нет… — девушка понизила голос. — Полчаса. И, считай, в расчете. Сверху получишь еще и фруктов — правда, сушеных, но все же не сраных яблок, а фиников, инжира и кураги. Сделка?
— Сделка, — с улыбкой пожал протянутую руку.
— Вот и отлично! — хозяйка отбросила шляпу и облокотилась на прилавок, как на барную стойку, отчего в расстегнутой рубашке сверкнули небольшие крепкие груди. — Скажи мне, гринго, как там сейчас в матушке России?
Так, Сема… Соберись и используй этот шанс на всю катушку. Омада заведует не только жратвой, но и оружейкой, а доступ к ней (и к Омаде, и к оружейке) — критически важен для подготовки к восстанию. Грамотно ее разболтать — не только приятно, но и стратегически необходимо.
— Как всегда холодно, — подмигнул и пригубил грога. — Здесь климат куда как теплее. А в такой компании — и вовсе жарко.
Чарли прыснула и чуть не подавилась напитком:
— Какой — такой?
— Да смотрю, здесь на плантации все девушки — писаные красавицы. Полковник вас нарочно что ли таких отбирает?
— Здесь просто почти одни эльфийки. А они всяко красивее людей.
— Да с эльфийками-то все понятно. Я о местных работницах.
— О фрау Винтер? Ну да, она весьма хороша собой.
— Ирма — не совсем работница. Она скорее компаньон полковника. Я о тех, кто работает непосредственно на Компанию. Например, о тебе.
Собеседница сощурилась и белозубо улыбнулась:
— Ты серьезно? Разве русские любят не дородных бабищ с белокурыми волосами до задницы и огромным выменем?
— Стереотипы — это плохо, — поднял кружку. — Так что давай выпьем за широту кругозора.
— Ну и тост, — Чарли хихикнула. — Впрочем, какая мне разница. Я готова выпить за что угодно, кроме собственной эпитафии.
— Что же до моих предпочтений, то я нахожу тебя весьма привлекательной.
— Клеишься ко мне, казак? — без понятия, почему она так меня назвала. Должно быть, в силу стереотипного мышления.
— А ты против?
— Да не особо… Ты… тоже весьма ничего. А тебя не смущает, что я — помесь?
— Кто, прости?
— Во мне намешано всего со всех концов света. Многие ковбои и вовсе называют меня чернявкой. Это не так обидно, как «черномазая», но где-то в шаге от нее.
— Вот же гондоны, — в сердцах бросил я.
Чарли рассмеялась.
— С чего ты так за меня заступаешься, русский? Что, потянуло на экзотику? У вас, наверное, все сплошь белые да голубоглазые.
— В империи живет множество народов. Я же вообще не делю людей по полу, вере или цвету кожи. Разделяю лишь по делам их — на нормальных и мудаков.
— А с чего ты взял, что я — не мудак? — интендант осоловело осклабилась. — Я здесь уже третий год. И делала очень плохие вещи. Я убивала, пытала, порола, сжигала деревни… Это сейчас сижу здесь, потому что меня ранили отравленной стрелой в бедро. Айлейн еле вытащила с того света, но теперь уже особо на коне не поскачешь.
— Как вы вообще с ней познакомились?
— Не знаю, — смуглянка пожала плечами и хлебнула грога. — Ходят слухи, что она — дочь местного короля. Когда Генри его пришила, между сестрами началась грызня за трон, потому что обе они — вроде как близняшки. Айлейн проиграла, но вместо того, чтобы принять власть, переметнулась к людям.
И как оказалось, слухи не врали.
— Надеюсь, победит сильнейший, — поднял кружку.
— Победит Компания, — Чарли выдула все, что осталось, утерла рот рукавом и плеснула еще. — Уж не сомневайся.
— И что дальше?