— А дальше — сердце Авилана! Говорят, там манорода больше, чем камней в горах. Новый Клондайк… Хотя какой там Клондайк — чертово Эльдорадо… — язык девушки пошел в пляс. — А то и целая Атлантида! Впрочем, какая мне разница? Это будет еще нескоро. Может, выбросишь уже свою политику и вернешься к комплиментам? Только давай без этих «ты очень красивая, я бы взял тебя и так и эдак». Этого я и так наслушалась сполна. И последний, кто попытался ляпнуть подобное, остался без яиц.
Чарли выхватила «кольт» и крутанула перед моим лицом с такой скоростью, что револьвер превратился в сплошной серый круг.
— Ого. Где научилась?
— Мой отец — могиканин с Фронтира. Один из первых краснокожих шерифов, между прочим. Его звали Свинцовый Ветер, потому что никто не управлялся с кольтом быстрее него… — Чарли хлебнула и с ехидцей посмотрела в глаза. — Что, бледнолицый — удивлен? Признайся — ты ведь думал, что индейцы — дикари, воюющие только луками и копьями.
— Многие индейцы заключали союзы с колонистами и даже воевали за Штаты во время Войны за независимость. И уж точно не копьями и стрелами.
— А ты соображаешь, — она подняла кружку. — Ну, за историческую справедливость.
Выпили.
— И тем не менее, твоя фамилия — Омада.
— Взяла мамину. Я и так слишком небелая, чтобы еще и называться индейским прозвищем.
— Как японка оказалась в Америке?
— Она там родилась, — собеседница усмехнулась. — Моего деда в молодости изгнали из клана. Связался с девчонкой из касты-неприкасаемых — вот и получил на орехи.
— Буракумины, — с понимаем кивнул.
— Да ты прямо ходячая энциклопедия… Хотя чего еще ждать от колдуна? В общем, дедушка сперва хотел смыть позор кровью… Может, и название этого ритуала знаешь?
— Сэпукку! — произнес, довольно неплохо изобразив японский акцент.
— Да чтоб тебя! — Чарли хлопнула по столу. — А ты по-нашему, случаем, не говоришь?
Качнул головой. Шутку про «то яму то канаву и кимоно-то не дошито-то» очень сложно адаптировать под английский.
— Дед уже занес кинжал над брюхом, как вдруг увидел стаю чаек, летящих на запад. Ну, по крайней мере, так он мне рассказывал. И решил попытать счастья там, где его никто не знал, и где больше ценили умение драться, а не предпочтения в постели. А драться дедушка ой-как умел. Потому что клан у него был совсем не простой…
— Якудза, — догадался я.
— В яблочко! — Чарли щелкнула пальцами. — За такую проницательность не грех и выпить!
Ага. Хотелось бы уже поскорее ее открыть, но пока что получалось лишь накапливать силу, чтобы потом разом ультануть очков на двести.
— Дед отплыл в Америку и вскоре познакомился с беглой креолкой — дочерью белого плантатора и черной рабыни. Так и родилась моя мать. Такие дела.
— Ну, так что, русский… Не томи, ласкай меня словами, я вся горю без твоей сладкой похвалы.
Чарли. Двадцать три года. Пошлая.
— И не стыдно такое говорить первому встречному? — ухмыльнулся я.
— А может мне такие больше всего нравятся. В нашем деле долгие отношения — пустая трата времени. Сегодня-завтра убьют или его, или меня… так зачем оттягивать удовольствие? — мулатка провела пальцем по краю рубашки, расширив декольте еще больше.
Часы на стене отбили десять. Одновременно с этим перед глазами вспыхнули строки интерфейса:
Не мудрствуя лукаво, открыл пассивку в ветке Соблазнения и узнал сразу три интересных факта о собеседнице: