Эрон

Если взятое в целом полыхание фрактальной короны, мир танцующей плазмы ни на что не похож, то взятый в отдельности любой фрактальный побег причудливо напоминает массу самых очевидных для человека вещей: так симметричны гребешки бегущих волн, так извилиста кайма лесных сосен, особенно в час заката, когда на фоне винно-алого неба отчетливо рисуется каждый завиток обугленной заревом кроны; так фрактальны очертания Европы вокруг Средиземного моря, когда материк впивается в морскую гладь каменным язычком пламени — Италия! — или мраморным приливом Греции, в мельчайшей короне брызг — Эгейские острова! — так типично фрактальную картинку представляет собой таинство падающей на фаянсовую тарелку капли молока, где в пределах нескольких сотых долей секунды сжата серия захватывающих форм рождения зубцов жидкой белой короны изумительной красоты, так фрактален паучок-мизгирь в центре лесной паутины, где перед нами открывается вид на фрактальный фиксоид, который, развиваясь, обрастает семантической массой — в данном случае — ловчей геометрией клейкой паутины… наконец, сам человек? как крыло лютки-дриады, как контур Средиземноморья, как танец хромосом он фракталоподобен, то есть представляет из себя связное дробное множество частей, полных смысла на каждом уровне увеличения, Даже внешне контур человека напоминает космическую восьмерку на ногах, где голова и туловище следуют форме всего мироздания — форме Великой восьмерки Бенуа Мандельброта. Опять же комикуя, волосы, руки, ноги, пальцы и прочие интимности вполне можно прочесть как фрактальные выбросы танцующей материи. Подчеркнем здесь это вечное трагическое стремление побегов свернуться в состояние точки, взлететь и оборваться капелью…

Итак, в середине восьмидесятых годов настало время имени Бенуа Мандельброта.

Вышла из мрака младая с перстами фрактальными Эос… что же рисует нам огненный перст на скрижалях новейшего времени? А рисует палец пурпурной Эос одно и то же: крест на романной плоскости, крест координат. Ее вертикаль — чудесное страшное падение в нулевую точку маленькой, изящной, хрупкой молодой русской женщины Ларисы Савицкой. Она упала с высоты пяти тысяч шестисот метров летом 1985 года, после того как пассажирский самолет АН-24 столкнулся в воздухе с самолетом военным; пассажирский самолет развалился на части и пассажиры — засекреченным числом не меньше тридцати человек — оказались легко выброшенными в солнечную бездну безоблачного голубого неба. Каждый из падающих намертво вцепился пальцами в то, что попалось под руку — был час прохладительных напитков, и большинство летящих держалось за белые пластмассовые стаканчики, откуда сразу вся до капли выплеснулась минеральная вода. Почти все в ужасе падения погибли еще в воздухе от шока, кое-кто долетел до земли — двадцать минут падения! — полуживым и уже там — в нулевой точке касания — превратился в человекоподобный студень. Уцелела одна Савицкая. Сама она не помнит момента удара, она как бы заснула в ужасе конца и очнулась одна, на луговом склоне, среди раскиданных трупов… Мнения специалистов разделились: одни утверждали, что падающая женщина уцелела благодаря тому, что падала вместе с креслом, держась за ручки и будучи пристегнутой, и, мол, кресло спланировало. Другие — что Савицкая впала в транс левитации и, потеряв в весе, спланировала почти к самой земле и реально упала с высоты не более пяти метров, отделавшись ушибами. Но на самом деле молодая хрупкая печальная маленькая женщина уцелела потому, что была подхвачена фрактальной короной бытия — ее жизнь продлилась в даре давания потому, что в будущем ей было отказано в смерти. А сбывающееся будущее — фатально — ни на йоту не уступает настоящему. Ее жизнь продлевалась как судьба присутствия в даре в силу того, что ей дано было пережить свое падение и побыть падающей женщиной.

Во всяком случае — перейдем к прозе — у правящей четы Горби в то лето появился шанс снискать сентиментальную любовь миллионов россиян — принять уцелевшую женщину в Кремле, плача обнять на глазах телекамер, подарить сибирячке квартиру в Москве, машину — тем более, что она одна-единственная на миллионы — траты пустяшны, а претендентов не будет — тем более, что Савицкая — как сотни тысяч — мать-одиночка и у нее есть мальчик четырех лет, но, увы, на маленькую женщину, о которой написали десятки газет мира и о судьбе которой сообщили телекомпании мира, у двух злых правящих сердец не хватило предчувствий конца. Сталин бы такого не упустил — спасение челюскинцев он превратил в вакханалию сталинской сердечности! О каждом из нас заботится Сталин в Кремле… гласит — справедливо — легендарный плакат кровавого времени: глубокая ночь, вождь пишет у света настольной лампы, он никогда не спит, он всегда на посту… в окне виден рубиновый свет кремлевской звезды.