Эротическая Одиссея, или Необыкновенные похождения Каблукова Джона Ивановича, пережитые и описанные им самим

— Эх, ты! — доносится до него во тьме голос Абеляра, и Каблуков открывает глаза. Он сидит все в том же кресле все у того же камина, небольшая, уютная комната полна все тех же милых и странных вещей, князь в своем кресле, по–прежнему закутанный в черный бархатный плащ, медленно потягивает вино из кубка, поданного ему Гривуальдусом, отчего–то укоризненно посматривая на Д. К., а Абеляр глядит на него мрачно и потерянно, да укоряюще грозит пальцем, опять приговаривая: — Эх, ты!

— Что — я? — взрывается Каблуков.

— Успокойтесь. господа, успокойтесь, — говорит князь Фридрих, почесывая за ухом у неизвестно откуда взявшейся Молнии (Факел лежит тут же, на мощеном каменном полу, возле кресла князя). — Просто все оказалось намного сложнее, чем я думал. Да, Джон Иванович, — обращается князь непосредственно к Д. К., — судя по всему, это любовь.

— Что? — Каблуков попросту обомлел от княжеского заявления.

— Да, да, — продолжает князь развивать свою мысль, — как бы вы не противились, милейший потомок графов Таконских, но это, по всей видимости, любовь. Знаете такое слово?

— Знаю, — мрачно отвечает Каблуков.

— Понимаете, Джон Иванович, — продолжает князь, — если бы вы действительно хотели избавиться от того наговора/заговора, что наслала на вас Виктория Николаевна, то вы догнали бы нимфу, можете мне поверить. Вы бы догнали ее, а она бы позволила себя догнать. Не вы первый, не вы последний излечились бы таким способом. Но вы не догнали ее. Значит, что–то помешало. Но что? Да то, что в самый последний момент вы подумали о ней, да, да, Джон Иванович, именно о ней, то есть о Виктории Николаевне, а значит…

— Да не любовь это, — прохрипел Д. К.

— Тогда что же?

— Не знаю, но только не любовь, этого мне еще не хватало!

— Ах, Джон Иванович, Джон Иванович, — печально проговорил князь, — получается, что я бессилен вам помочь.

Каблуков опять приуныл, он сидел, смотрел на потрескивающие поленья, на вспыхивающие в каминной глотке огоньки пламени, собственная жизнь казалась ему бессмысленной и неудавшейся, а будущее было под вопросом. Да, под огромным, закрывающим собою все небо знаком вопроса: что делать, как быть, куда податься?

— Искать, — ответил ему князь.

— Но где? — вступил в разговор Абеляр.

— А это мы сейчас посмотрим. — Князь задумался, потом вновь позвал Гривуальдуса и велел тому зажечь горелку под перегонным кубом. Мрачный рыцарь так же безмолвно, как и всегда, выполнил приказание своего господина, и вскоре в кубе что–то заклокотало и забулькало. Наконец Фридрих встал, подошел к кубу, достал из складок плаща щепотку порошка и бросил его в бурлящую воду. Затем он взмахнул рукой, комната погрузилась в темноту, но на этот раз именно в темноту, а не в черноту, то есть ничего страшного и даже тревожного не произошло, а пустились сумерки, которые закрыли собою и куб, и князя, а когда они рассеялись, то князь устало вернулся к камину и вновь сел в кресло.

— Да, — сказал он и замолк.

— Не томи душу, маэстро! — обратился к нему Абеляр.

— Все просто, — сказал Фридрих, — ее нет ни в том времени, откуда вы пришли, ни в том, где мы сейчас.

— А где же она? — изумился Каблуков.

— Далеко, — с загадочной улыбкой ответил князь, — Очень далеко. — Он взмахнул вновь рукой, и огненная радуга перепоясала комнату. Она повисела так минуту–другую, потом угасла, и князь продолжил: — Там, где мрамор и амфоры.

— Да, — чуть ли не обиженно сказал Каблуков, — что–то я ничего не понимаю. — И он посмотрел на Абеляра.

— Это невозможно, — подумав, ответил тот, — но ты все равно не точен, князь. Нельзя ли поконкретней?

— Можно, — засмеялся Фридрих, вновь взмахнул рукой, и вновь затрепетала в комнате огненная радуга. — Видите?

Каблуков начал пристально всматриваться в радугу, но так ничего и не увидел.

— Вижу, — сказал Абеляр, — милое времечко, Тиберий, Нерон и прочие мерзавцы. К примеру, Калигула. Да еще непонятно, там она сейчас или нет. Что будем делать? — обратился он к Каблукову.

— Не знаю, — сказал тот, ибо действительно не знал.

Честно говоря, ему хотелось домой. А еще лучше, домой к Зюзевякину, Зюзевякину и Лизавете, к сигарам «корона–корона» и прочим собственным мифологемам. Но он понимал, что сейчас это невозможно, игра зашла слишком далеко, и надо довести ее до конца. Д. К. опять пригубил из кубка крепкого, терпкого, чуть сладковатого вина и почувствовал, что ему хочется курить.

— Трубку будешь? — спросил его князь.

— Откуда здесь табак? — изумился Д. К.

— Гривуальдус! — позвал Фридрих верного слугу.