Эротические страницы из жизни Фролова

- Не валяй дурака. Еще чего. Это нельзя смотреть никому. А мы и так ни в чем не виноваты. А тебя там вообще не было.

- Был я там, доченька, был.

- А я говорю, не было! Не было, и все!!!

- Ты о чем-то хотела меня попросить.

Она смущенно закусила нижнюю губу:

- Там, - метнула глазами на свой лобок, - помоги мне сбрить волосы, я сама порежусь. Подмышками вечно режусь, а там еще неудобнее.

- Зачем?

- Противно. Они сплетались… с этим…

- Потерпи один день. Завтра к Ильиничне пойдешь, провериться надо. Обязательно надо. Потом сбреем. Я помогу, правда.

- Но мне же противно, - вдруг скривилась она, а уголки ее губ задрожали и задергались, - он же… мертвый труп.

И тут же разрыдалась, безвольно опускаясь и пряча свое лицо у него на коленях. Он подхватил ее, усадил верхом, прикрыл полотенцем, крепко обнял, и дал ей выплакаться, не говоря ни слова. Ей и не нужны были слова…

А минут через десять она подняла на него выплаканные глаза и сказала:

- Пошли… вместе домоемся… Мне страшно одной. Я боюсь… его. И сбреем эти волосы. Там от него остались… не вычесываются, будто влипли, вросли в меня. Я так не могу. Ты это должен сделать, папа, - ты, - неужели ты не понимаешь? А Ильиничне я завтра что-нибудь совру.

Через полчаса они вернулись на кухню и сообща раскромсали все кассеты. Порезали на мелкие кусочки ошейник и кожаные наручники. Обрезали веревку с карабинов. Порвали на мелкие клочья свои носовые платки. Все это, а также металлические наручники и ключи сложили в полиэтиленовый пакет, чтобы рано поутру выбросить с мостика в Красную речку, - там такого добра только и не хватает.

Пистолет после долгих обсуждений решили выбросить туда же, а отцу позаботиться о законном приобретении газового - и поскорее - на будущее, конечно. Ни в какую милицию ни о чем не заявлять, - это казалось им совершенно бессмысленным, поскольку и суд, и исполнение приговора уже состоялись сами собой, а заявлять на себя они посчитали нелепостью, тем более, что ни в добропорядочную милицию, ни в справедливый суд они, как и все нормальные граждане страны, никак не верили. Маме рассказать все совсем не так, как было на самом деле, а как именно - они еще придумают и затем вызубрят во всех деталях, чтобы не сбиться. Иначе она с ума сойдет. Никому больше ни о чем, что касается сегодняшнего вечера, вообще не рассказывать. Никаких надуманных алиби не сочинять, - были дома да немного на улице, и все. Маму, бабушку и Сережку в это дело ни в коем случае не впутывать. А что нет у них уличных свидетелей, - так они были поглощены серьезным разговором и на окружающих не обращали внимания, - как в таком случае они могут предоставить свидетелей защиты? Не помнят они, кто их мог видеть. Пусть докажут…

Наговорившись таким образом, выпив по два стакана чая - ужинать едой им и в голову не пришло - они ушли в большую комнату сочинять лапшу для мамы.

- Я лягу с тобой, да?

- Конечно. Кстати, где ты научилась обращаться с пистолетом?

- Толик научил. У него точно такой, только газовый. Я и разбирала его, и стреляла несколько раз.

- А ты… этому Толику ничего про брошки не говорила?

- Нет, что ты. Никому не говорила. Точно. А это и в самом деле бриллианты?

- Просто минерал. А смотрится так потому, что состоит из множества склеенных кристаллов. Точнее - не склеенных, а очень точно притертых друг к другу.

- Притертых? А за что же они держатся?

- Друг за друга.

- Это как вы с мамой?

Он улыбнулся:

- Что-то в этом роде. Вечный прибой называется. Не вообще - это только я так называю. Когда над диссертацией работал, пришло в голову и так во мне и закрепилось. Теперь уже другого названия и не представляю.

- От них и правда чем-то морским веет… А кто этот человек, который тебе их заказал?

- Я его не знаю. И не видел никогда. А кристаллы и в самом деле приносил посыльной. Парень один. В тот день, когда ты их увидела, мне на работу позвонила незнакомая девушка… и сказала, что этого парня убили, и что он больше не придет. Наверное, от этой девушки тот гад и узнал обо мне.

- А про гостиницу ты придумал?

- Да. Я надеялся, что он отвяжет меня, и тогда…

- Ты бы с ним не справился.

- Может быть. Но ничего другого я так и не придумал. Я тогда совсем с ума сошел.

Она от этих слов прильнула к нему, положила голову на плечо, прошептала:

- Я знаю. Мне так страшно тогда стало, что из-за меня тебе такое приходится выносить…

- Тебе еще худшее пришлось вынести… из-за меня.

- Не знаю. Мне только поначалу было очень страшно. А потом просто противно, и все. На рвоту тянуло. Но я об этом не думала. Я все время только о тебе и думала…

Они постелились и легли рядышком.

Только о нем и думала… А он…

Нельзя молчать. Нужно о чем-нибудь говорить. Лапшу для Ирки сочинять. Нет, это чуть позже. Сейчас о чем-нибудь совсем другом. О чем-нибудь постороннем.

Пап, а… ну, в общем… ты догадываешься о чем я хочу спросить?

- Н-нет.

- А можно, я спрошу?

- Да.

- А в рот… это, вообще, нормально? Ну, не в этом случае, а вообще, при нормальных отношениях?

Он молчал, не зная, что ей ответить.