Эротические страницы из жизни Фролова

А Танечка и в самом деле красивая. По меньшей мере сейчас - когда ей очень хочется нравиться. Можно поспорить, что она вовсе не думает о том, как бы это ему отдаться. Более того, она уверена, что этого никогда и не будет на самом деле. И никогда она ему не даст. Но понравиться ему очень хочет. Он это чувствует наверняка. И понравиться именно собою женщиной. Именно той самой женщиной, назначение которой - впускать в себя мужчину…

Они проводили гостей всей семьей почти до половины пути. И приглашали приходить еще, поскольку всем понравилось их общество и вообще, они очень хорошие и обаятельные. И их очень любят дети.

И во всех своих словах они были очень искренни.

Потом усадили Елену Андреевну в маршрутку - а она тоже была очень довольна приятно и интересно проведенным временем. Толик ей показался удивительно взрослым собеседником. И пытался подражать ей в том, как она держит вилку и нож. Но главное - ее внучка была замечательно счастливой. А о внуке и говорить нечего - тот в своем Толике души не чаял.

Уборкой - когда они вернулись домой - занялись мать с дочерью, почти насильно прогнав мужчин к телевизору болеть за их любимый "Металлург". А сами, звеня посудой, все ворковали и ворковали о чем-то своем, сугубо женском и совершенно личном…

В постель к нему жена легла как бы немного в чем-то виноватой, но от первого же прикосновения загорелась такой бурной страстью, что уже через четыре с половиной минуты они разрешились обильным обоюдным оргазмом, не проронив за все это время друг для друга ни единого слова.

И потом снова молчали, разъединившись и уединившись в своих внутренних мирах.

Должно было быть все иначе. Совсем не так у них бывает после подобных дружеских компанейских сборов. Они долго играют друг с дружкой, шутят, бесятся, острят, подкалывают, вспоминают и обсуждают на все лады замаскированные эротические подробности поведения всех присутствовавших, воображают и фантазируют вслух черт-те что, и ведут себя черт-те как, и придумывают, как кто из тех умеет между собой, и как кто из тех сумел бы с нею или сумела бы с ним, и все это пробуют тут же, - то в смехе и приколах, то по-настоящему застывая или заходясь от воображения непривычного партнера, - вплоть до самых взаправдашних шепотов или вскриков: Лешенька, Аллочка, стервочка Жанка, Андрей… и все такое далее и все тому подобное. И всегда подыгрывали друг дружке в воображениях и потакали любым невероятным позывам. И всегда смеялись потом своей разнузданной распущенности и блядской похотливости, не осуждая и не сердясь ни на какие излишества. Так, оставаясь вдвоем друг с дружкой, они перетрахались почти со всеми своими близкими и дальними знакомыми, и за все шестнадцать лет их совместной жизни почти ни разу им и в голову не пришло реализовать свою похоть напрямую с чужим партнером. Пока не появился этот Димка и одним движением своего пальца не изменил их жизнь до неузнаваемости.

Он хотел было отвернуться на бок и начать мысли на сон, как вдруг она положила свою ладонь на его руку и он почувствовал, что она вся дрожит. Той самой, лишь один единственный раз знакомой ему судорожной дрожью.

Он поднялся над нею и включил ночник. Она лежала с закрытыми глазами, раскинув ноги и руки, словно распятая за грехи любодеяния дева. И, почувствовав его над собою, тут же выпятила к нему свои губы судорожным сокращением ягодиц. А на них все еще блестели лишь слегка подсыхающие потеки смешанного их секрета - она даже не притронулась к промежности все это время после оргазма.

И он буквально физически ощутил восторг этих губ, вновь принимающих в себя желанного своего хозяина.

Взахлеб восторг,

Восторг взасос…

Тот самый восторг, который однажды он уже чувствовал…

И потом они чуть ли не в течение часа удивлялись тому, что с ними происходит. Это были совсем новые для них чувства и ощущения. Никогда раньше они не проникались друг в друга так глубоко и в то же время никогда не оказывались такими отдельными от своих половых органов - органов их наслаждения и их бессмертия. Никогда раньше им не приходило в голову наблюдать за теми как бы со стороны, - то с высоты, то с низины, то с отдаленных от них пригорков своего сознания - через поля, колышущиеся ковылем, через леса, шелестящие кронами деревьев, через океаны, причесывающиеся белыми гребешками волн, через пустыни, исчерченные узорами песчаных дюн, через глубокие овраги и пропасти, захватывающие дух глубиною пространства, через толпы людей, взирающих на них с недоумением и вожделением, через улицы и площади, через арены и ристалища, через города и поселки, через пушистые облака, обнимающие и ласкающие их своими еле ощутимыми поверхностями…

- Смотри, смотри… - задыхаясь, шептала Ирка, - это мы, мы с тобою, я и ты, только Я и Ты… мы всегда есть, мы всегда с тобой были, всегда были, сейчас есть, и навсегда будем…