Эротические страницы из жизни Фролова

- Помнишь, мы в село на свадьбу чью-то ездили? Летом, за два месяца до ее смерти. Ночью гроза была и вырубило свет. А нас уложили спать в каком-то доме. Всех покатом. На полу. На матрацах. Напились мы все тогда прилично. Ну и захотел я тебя среди ночи - проснулся от этого. Сон такой был - о тебе голой. Все до деталей до сих пор помню. Стянул тихо с тебя трусы, залез и… засадил не глядя. Видеть там и нечего было - темнота была полная. Только когда опустился чтобы поцеловать - чуть не обмер. И протрезвел сразу. Это не ты оказалась. Я сразу тогда понял, что это Настя. И сразу решил выйти, но она, как только почувствовала мое движение, ухватилась руками за шею, а ногами задницу оплела. И не выпустила. Целовать начала. И я минуты за три кончил. Спустил прямо в нее - она за ягодицы потом схватила руками и тянула к себе, как сумасшедшая… И еще несколько минут на себе держала - так уцепилась, что без шума я с нее не слез бы. А когда все-таки слез, обнаружил, что ты лежишь с другой стороны от меня. А уже утром увидел, что Пашка прямо впритык с нею находился, когда я ее… я пару раз даже задел его рукой. Но он спал и ничего не знал об этом. И ты спала. Вот такое со мною тогда приключилось.

- А потом?

- А потом… она потом - уже когда мы приехали домой - еще хотела… дня через два или три прямо так мне и сказала… сильно стеснялась, но сказала… и что она тебе не расскажет - божилась… и что Пашка тоже не узнает. Но я не смог. Мне стыдно очень было перед тобой. И я вроде очень мягко сказал ей об этом - а она все равно обиделась. Мы до ее смерти больше так и не виделись. Я потом много мыслей о ней передумал. Даже винил себя и ругал - за то, что так обидел, оттолкнул, а ведь ей той жизни всего и оставалось на два месяца. Казалось даже, что это я виноват в ее смерти. Она кроме Пашки только меня и попробовала - так прямо тогда и сказала.

- Да. У нее никого другого не было. Может, это она от тебя беременной была? Сказали, что восемь недель было… плоду.

- Я все время об этом и думаю. И страшно от этого. А перед Пашкой… вообще года два чуть не казнил себя. Не мог в глаза ему смотреть. А когда ты сказала, что он хочет твою грудь - хоть верь, хоть не верь - даже обрадовался.

- Я помню. Я тогда очень удивилась, что ты сразу разрешил. Даже чуть не настаивать стал. Но о причине не догадалась. До самых сих пор.

- Если бы ты тогда ему дала все, я бы наверное даже рад был бы…

- Я ему дам сейчас, Витя. Если разрешишь.

Он подумал и, вздохнув, согласился:

- Дай. Он хочет?

- Он в четверг приглашал меня к себе. И это не первый раз - мне просто неловко было тебе о нем говорить. А в этот раз вообще прилип. Умолял прямо. Все полчаса, что мы на лавочке сидели, просил. Говорил: хотя бы дотронуться… Я такая уставшая была, вообще ни о чем думать не могла, а он так пристал, вымотал мне всю душу, за руку держал, чтобы не уходила, а кругом люди… И я, чтобы он отстал, пообещала, что приду к нему в другой день. Когда смогу.

Она помолчала, а затем добавила:

- Мне его вообще-то очень жалко. Все у него как-то не так - и с женщинами, и на работе. Потерянный он какой-то. Ты правда согласен?

- Я же сказал.

- Тогда я завтра к нему пойду. До вечера.

- Можешь и на ночь остаться. Детям что-нибудь придумаем.

- Нет. Не останусь.

- Смотри сама.

- Я возьму из Флориной пачки презервативы, хорошо?

- Хорошо.

- Может, и без этого обойдется. Я еще не знаю, как буду себя вести.

- Смотри сама, - повторил он. - А мне может и легче перед ним станет. Столько лет прошло, а я все еще об этом думаю… Лишь бы только не прилип к тебе потом еще больше и надолго.

Зазвонил телефон. Трубку подняла Ирина, но и Светка оказалась тут как тут, остановившись за ее спиной в уверенности, что звонят именно ей.

По начальному выражению Иркиного лица Виктор почему-то решил, что это и есть легкий на помине Пашка. Но потом понял, что не угадал - она стала медленно опускать трубку, из которой слышался глуховатый мужской голос, заставивший его вздрогнуть. Она уже почти положила ее на аппарат, но вдруг передумала и протянула мужу:

- Это тебя.

У него внутри что-то оборвалась и он невольно бросил тревожный взгляд на дочь. Глаза той так же мгновенно наполнились тревогой.

Трубка уже молчала и Виктор откликнулся:

- Слушаю.

- Виктор? Это Валентин. Валентин Завацкий, Флорин муж.

Голос был взволнован и тороплив, будто он опасался, что его не станут слушать, а вот-вот бросят трубку.

- Виктор, не бросайте трубку. Послушайте меня. Флора заболела. Ей очень плохо. Ей очень нужно увидеть вас, лично вас. Хотя бы увидеть. Только несколько секунд и все. Пожалуйста. Я за вами заеду. И назад тут же отвезу. Я вас очень прошу. Не отказывайте.

- А что с нею?

- Не отказывайте. Я вас очень прошу, - продолжил тот свое, игнорируя его вопрос, - это отнимет у вас сорок минут, не больше. Через двадцать минут я буду у вас во дворе - вы увидите из окна кухни. Черная "Ауди". Не отказывайте, пожалуйста.

И, не дожидаясь ответа, положил трубку.

Западня, - тут же мелькнуло в голове у Виктора. - Зачем он им на несколько секунд? Что за чепуха!