Эротические страницы из жизни Фролова

- Ну пожалуйста. Я очень хочу. Много. Сколько сможешь… Чтоб ты и во мне по-настоящему растворился. Как в маме. До самой капельки…

Она обхватила ладонями его ягодицы и прижала к себе.

- Ну папочка… давай… Что я должна сделать?

Ничего ей не надо было больше делать… Из него полилось, едва он почувствовал касание ее ладошек. А она, сразу ощутив его судороги, еще теснее стала прижимать его к себе.

Он перевалился через ее ногу к стенке, а она сразу сжала бедра, чтобы не дай Бог ни капельки не пролилось… Повернулась к нему лицом, он укутал ее в простыню, до самого подбородка, положил голову себе под руку, придвинул за попку поближе и так они и застыли на несколько минут…

- Видишь, папчик. Оказывается, все не так страшно. Он солгал. Вовсе я не сучка. Это он такой сучок…

Потом совсем спрятала голову у него на груди.

- Ты мой любовничек славный. Мой первый настоящий мужчинка. Мы признаемся маме?

- Признаемся, - шепнул он ей. - Она уже здесь, рядышком.

Ирина легла рядом с ними, и к нему сразу же вернулось его сознание.

- Ты ревнуешь, мама?

Она шептала прямо в грудь отцу, поэтому Ирина слышала только отражения ее слов.

- Совсем немножко.

- Зачем? Ведь мы же с тобою одно и то же.

- Потому и немножко.

- Честно? - резко повернулась она к ней.

- Честно. Страшно мне только… Ты ведь еще совсем ребенок.

- Ну и что?

- Тебе… не было больно?

- Почти ни капельки. Папа сказал, что так и должно быть.

- Обними его. Он очень грустный.

- Ничего он не грустный. Он просто устал. Переволновался.

- Пойди тогда, вымойся.

- Не хочу. Оно… выльется.

Иринка закусила губу.

- Мам. Не надо, а? Ну не плачь.

- Я не плачу.

- Я видела ее.

- Кого?

- Радугу. Огромную такую. Мы с папой были прямо внутри нее. Она такая… такая… Как на самом Седьмом Небе…

Светланка приготовила завтрак, когда они еще валялись в постели.

- Вставайте. Вам скоро на работу. Какие вы ленивые!

Виктор первый потопал в ванную, а она присела к матери на постель и спросила:

- Мам, а зачем ты хотела меня обмануть? Жалко, да?

- В чем обмануть, что жалко?

- Что все равно все вытечет. Ничего не вытекло. Ни капельки. Все всосалось.

- Да?

- Да.

- Ну… вот и хорошо.

- Да. Хорошо, - подтвердила она. - Я чувствую. Почти везде. Особенно здесь и здесь. Почти вот сюда дошло, - она показала на затылок.

- Тебе сейчас не больно?

- Нет. Мне уже никогда не будет больно. А если и будет, то самую малость.

За завтраком она их упрекнула:

- Ну что вы такие кислые? Столько радости в семье, а вы прямо как потерялись. Перестаньте сейчас же.

А потом этак участливо, слегка понизив голос:

- Вы испугались, да?

И, ухаживая за их тарелками (как странно они сегодня с Ириной поменялись местами!), продолжила нотации:

- Значит так, мама-папа. Лазить к вам в постель я конечно буду. Иногда. Даже очень иногда. Я думаю, вы и сами меня не раз и даже не два позовете. Ну, может быть, когда-нибудь и сама попрошусь. А вы не сумеете или не захотите мне отказать. Это раз. Второе: что в этом такого? Мне же просто интересно. Мне потрясающе интересно быть близко с вами. Третье: я же ваш ребенок, или как? И снова второе: мне интересно и нужно знать почти абсолютно все, что знаете и умеете вы. А теперь, наконец, первое: ничего в этом плохого нет. Испортить меня этим даже не мечтайте. Почему ты не ешь!? Ты посмотри на себя в зеркало! И не перебивай, пожалуйста. Теперь четвертое, самое главное: чтобы с работы пришли такими, как всегда. Я ведь Сережку днем приведу. Хватит ему Лене надоедать. У нее, похоже, медовый месяц происходит. Да, и еще чуть не забыла… Теперь самое второе: тогда, в парке, я сама ему дала… Решилась и дала. Вы понимаете? Не он меня взял, а я ему дала. Я это к тому говорю, чтобы вы знали, если еще не разобрались в своей дочери, - никто и никогда не сможет меня взять без разрешения. А разрешу я теперь только с согласия папы. Сами знаете почему. До самых восемнадцати лет. Мне поклясться? Ну вот и хорошо. А пятое-десятое мы потом обговорим. Шагайте. Уберу я все сегодня сама. Я сегодня дежурная по всем вопросам.

После работы их ожидал ужин, приготовленный детьми. Усердию Сережки можно было только удивляться. Да, сестру он почему-то слушался намного быстрее и аккуратнее, чем маму и папу.

Родители тоже полностью оправдали ее надежды, - никакой кислятины на лицах, привычный свет в глазах, в общем, полностью оклимались.

Они ведь еще не догадывались, что она задумала, их юная бестия.

В десять она привела к ним за руку Сережку и сказала:

- Так. Ты уже помылась, мама? Мы к тебе.

Ирина растерянно глянула на дочь.

- Пап, ты если хочешь, можешь на десять минут выйти.

Но папа не двинулся с места. Только Сережка стал вырываться из ее руки.

- Не дергайся. Стыдливый какой нашелся.

- Что ты хочешь? - тревожно спросила Ирина.

- Женскую анатомию хочу ему рассказать. На тебе. Не стану же я на себе показывать.

- Светка!

- Что Светка? Мне с ним почти целый месяц возиться. Успокойся, ради Бога. Я знаю, что делаю. Это вы все забыли. Какими были. И что именно детям необходимо в первую очередь.

- Света, зачем ты так? Именно сейчас. Зачем?