Эротические страницы из жизни Фролова

Только после этого Катькин друг Витя сделал попытку встать зачем-то с кресла, у него это плохо получилось, с носа слетели на пол его очки, он упал на одно колено, опустил и второе, подполз к Иринке и зарылся головой в ее юбке, будто хотел расплакаться.

‒ Ты разрешишь ему, Ира? ‒ вдруг как-то совсем спокойно, как-то совсем обыденно спросила Катька, не меняя положения, а только повернув в их сторону свой взгляд.

‒ Разрешит, ‒ подал свой голос с дальнего края дивана Виктор.

Катька повернула голову на голос и тихо-тихо шепнула: "Там простынка свежая, за спинкой. Мы эту совсем испортили. И дай я тебя оботру, какой ты тоже мокрый".

Использованную простыню она скомкала и сунула себе между ног.

Они встали и отошли к своим местам за столом, освобождая декорацию. Катька передвигалась с зажатой между ног простыней, с нее все еще текло, и когда села, подложила ее комком под себя. Залпом выпили по стакану воды.

‒ Может нам выйти? ‒ спросила Катька ни с того, ни с сего и неизвестно у кого.

Никто не ответил и никто не вышел.

Ирина разглаживала рукой волосы на Витькиной голове. Ее соски торчали, готовые прорвать собою плотно обтянувшую их ткань. А Витька почти не шевелился.

Она была просто великолепна в преддверии того, что сейчас должно было произойти… Ее дыхание, возбужденное то ли только что пережитым, то ли тем, что должно произойти теперь, ее пронзительный, направленный вглубь себя взгляд, ее лебединая шея, плавно выгибающаяся вперед к склоненному перед ней самцу, ‒ все пылало таким безумно прекрасным вожделением, что Виктор просто окаменел, не в силах оторвать от нее своего взгляда.

Боже, как он ее любит! Нужно было у в и д е т ь ее вот т а к о ю перед чужим самцом, чтобы почувствать так, как он это сейчас почувствовал… Ей-Богу, он никогда раньше не переживал этого чувства так сильно, так щемяще невыносимо, так болезненно сладко и бездонно…

Что же тогда чувствовала она, пока он выпендривался с Катькой?..

И тут их взгляды неожиданно встретились. Ему показалось, что она молится… или молит о чем-то его, но он не сумел прочитать, ‒ то ли она просит разрешения, то ли наоборот, просит запретить. И он ей ничего не ответил.

Витька встряхнул головой и поднял глаза на Ирину. Видимо задавал ей тот же вопрос. Она слегка смутилась, снова метнула взгляд на Виктора, но Витька-то и не собирался у него спрашиваться, он ждал ее ответа… А Ирка ответила ему глазами: я не знаю…

Он стал расстегивать ее юбку. Потом потянулся к левой груди и сжал ее рукой. Может быть для того, чтобы почувствовать ее реакцию. Она не отвела его руку, только следовала за нею слегка расширенными зрачками. А тот все смотрел ей в глаза, он хотел видеть ее полное согласие. И она снова обратилась к Виктору: ну скажи же, можно или нельзя? А он опять ответил: не знаю.

Тогда она потянула из юбки кофточку вверх и стала не спеша, как бы нерешительно, снимать ее через голову, высоко поднимая локти. Ее груди оттянулись вверх, потом выскочили из-под сдерживающей их ткани и упруго закачались. Витька зачарованно смотрел на ее вздувшиеся конусами соски, и она, сбросив, наконец, кофточку, тоже смотрела на него и повторяла: я не знаю, но ты же видишь, я же уже почти готова… И Витька потянулся к ее соскам губами… И она, схватившись за спинки кресла, все спрашивала и спрашивала у Виктора одно и то же… все тем же как бы обреченным, затуманенным томной поволокой взглядом…

Она приподняла попку, когда он стягивал с нее юбку. И снова приподняла, когда он стал снимать с нее трусы. И покорно позволила ему поднять и развести ноги… и свесила их коленями со спинок кресла. И он стал гладить внутренние поверхности бедер, а ее вспушенные губки блестели от влаги. А когда он прислонился к ним своими губами, она уже не посмела смотреть на Виктора, отклонила голову в сторону…

Витька сразу приподнялся, стал лихорадочно стаскивать с себя одежду. А она не двинулась и молча ожидала главного… бесстыже и невозможно похотливо выпятив к нему свою разинутую девочку.

Он воткнулся в нее чуть ли не с разгона.

‒ А-а-а-а… ‒ протяжно закричала она, негромко, но с таким вожделением, что у Виктора что-то опустилось в животе.

‒ А-а-а-а… ‒ повторила она непроизвольный стон и вдруг жалобно взмолилась:

‒ Не смотри, не смотри на нас… отвернись, пожалуйста!