Эротический и эротизированный перенос

Даже в наши дни большинство людей проводит резкую грань между нормальным и ненормальным, детством и взрослой жизнью и психоанализом и "реальной жизнью". К "большинству людей" я отношу не только широкую публику и многих пациентов, но также многих людей, которые работают в оказывающих помощь профессиях. Дихотомическое мышление обладает большой привлекательностью; оно удовлетворяет потребность в простоте и понимании ясной структуры. Из многих высказываний Фрейда следует, что дихотомическое мышление также было крайне привлекательным и для него (например, боль — удовольствие, принцип удовольствия — принцип реальности, инстинкт жизни — инстинкт смерти).

Однако выдающаяся,черта трудов Фрейда заключается в том, что по сути они постоянно ставят под сомнение общепринятые догмы. Отвергая упрощенческие общепринятые дихотомии, Фрейд постоянно определяет и формулирует переходные феномены, трансформации и движущие силы изменения, прослеживая сохранение старого в новом без отрицания нового, демонстрируя преимущества мышления языком отличий в степени, а не языком родового отличия, рассматривая людей как занимающих двойственные, внутренне противоречивые или несовместимые позиции. Например, в книге "Толкование сновидений" (1900) мы сталкиваемся с тем, как Фрейд выступает в защиту непрерывности психической жизни во сне и бодрствующем состоянии; в "Трех очерках" (1905b) подрывается какое-либо резкое и прочное отличие между перверсиями и нормальной сексуальностью; в различных работах по сексуальности, таких как "О превращении влечений, в частности анальной эротики" (1917), Фрейд подходит к рассмотрению психосексуального развития как серий трансформаций, а не резко очерченных фаз, и описывает взаимопроникновение этих фаз крайне утонченным образом. II более нет надобности размышлять о неприятии Фрейдом абсолютного отличия нормальный — ненормальный. Скорее Фрейд настаивает на том, что одни и те же фундаментальные процессы формируют жизнь нормальных людей и невротиков[36].

Многие из тех, кто отвергает работу Фрейда, делают это потому, что ошибочно принимают поиск Фрейдом непрерывности внутри трансформаций с течением времени за бесхитростный редукционизм. Как правило, они цитируют утверждения, вырванные из общего контекста трудов Фрейда и оторванные от свойственного ему способа мышления. Оправдывая таким образом свое неприятие его работы, они упускают момент вдохновенных разрывов Фрейда с общепринятыми условностями своего времени, которые определяют конструкцию психологического знания.

Прорыв различных общепринятых концептуальных границ можно обнаружить в "Заметках о любви в переносе". Я особо выделил один момент разрушения, который, по-моему, Фрейд завершил в данном эссе более впечатляющим и выразительным образом, чем где-либо еще. В более узком смысле — это разрушение границы между любовью в переносе и "подлинной любовью"; в более широком — разрушение границы между аналитическими взаимоотношениями и взаимоотношениями "реальной жизни".

В данном эссе Фрейд, по-видимому, некоторое время довольствуется развитием технического тезиса, что любовь в переносе должна трактоваться как нечто нереальное, то есть как иррациональное, бессознательно обусловленное повторение вытесненного желания и конфликта, который принимает форму сопротивления. Однако после глубинной разработки данной аргументации он останавливается и со свойственной этому гению вечной неугомонностью подвергает сомнению собственное утверждение о нереальности любви в переносе. Как если бы Фрейд только сейчас осознал, что углубившись в технические проблемы отличий, упустил лелеемую им перспективу непрерывности в психической жизни. При восстановлении этой перспективы, он продолжает утверждать, что отличие между обычной любовью и любовью в переносе, в конечном счете, не столь велико; самое большее, такое отличие является вопросом степени, и хотя в техническом отношении полезно иметь в виду и истолковывать преувеличенную природу и нереалистические Черты любви в переносе, это не должно мешать осознанию того, что обычная любовь имеет много аналогичных нереалистических аспектов. Обычная любовь, подобно любви в переносе, имеет свои инфантильные прототипы; она так же является повторением, идеализацией и насыщена конфликтными переносами; она так же является сложной смесью, а не просто новым и чистым опытом.