Есенин и Москва кабацкая

Итак, Воронский и в статье-некрологе приходит к тому же выводу, что и в своих «Литературных типах», а именно: Есенина надо считать певцом «Москвы Кабацкой», стихи которой «висельные, конченные, безнадежные». «Поэт нашел в себе для выражения кабацкого чада неподдельный пафос». А дальше неожиданный вывод:

– «Я почувствовал и узнал, что ты большой, очень большой поэт… Я поклоняюсь пророку, но больше пророка я поклоняюсь поэту».

(Это Воронский восхищенно приводит мнение тюркского собирателя песен, – кстати, ни слова не понимающего по русски, – о Есенине).

Выше мы уже приводили мнение самого Воронского, что Есенин занял среди крестьянских поэтов «по праву первое место».

Тут явное недоразумение. Можно ли назвать большим и первым поэтом того, кто очень хорошо заражает висельными настроениями и кабацкими эмоциями? Ведь в понятие большой, истинной поэзии входит не только форма, но и материал ее, целеустремленность, установка. И поэзия, зовущая к висельным настроениям, к кабацкому отчаянию, небытию, – должна быть отмечена не то что большим плюсом, а, наоборот, минусом, она является вредной – отрицательной величиной.

Что же тогда остается от Есенина? Его нет, и он это понял сам раньше многих критиков.

И ты будешь читать
Свою дохлую томную лирику.

(«Чорный человек»).

Нам, может быть, возразят: но ведь это только «содержание» у него кабацкое, зато форма-то какая отличная! Возражающие так забывают, что в произведениях простого есенинского типа «форма» от «содержания» очень трудно разделимы, они взаимно обусловлены; а, кроме того, мы уже указывали, что Есенин насквозь эмоционален и его форма является простым непосредственным выражением эмоции, а это значит, что она вполне соответствует содержанию. Так как его форма очень проста и примитивна, то здесь даже не требуется особых доказательств. Унылость, однообразие, штампованность его стиха очевидны сами собой для всякого мало мальски культурного читателя. И вряд ли стоит выписывать его бесконечные:

И с улыбкой странною лица…
Но и все ж отношусь я с поклоном
К тем полям, что когда-то любил…
Что золото осеннее…
Лицо роковое…
Роковая на нем печать…

И десятки раз встречающиеся: Я хулиган… Мошенник и вор… Шарлатан…

И мы лишь вскользь в статье подчеркивали особенно избитые образы и слова.

В частности, после футуристов и Лефов, писать о городе так, как Есенин, по меньшей мере, не нужно.

Окончательный вывод: висельным настроениям специфически есенинских стихов вполне соответствует «тоскливо-висельная» форма их.

Почему мы никак не можем согласиться с Л. Троцким, что лирик Есенин – «Прекрасный и неподдельный поэт, по-своему отразил эпоху и обогатил ее песнями, по-новому сказавши о любви, о синем небе»…

В заключение надо отметить следующий знаменательный факт: пишущими о Есенине не учитывается доля самогипноза, самоуговаривания поэта. Ведь, «слова поэта

– его дела». Уже в «Драме Есенина» я указывал, что он еще задолго до своей смерти писал:

– На рукаве своем повешусь…
Поведут с веревкою на шее
Полюбить тоску…

и ряд подобных строк, являющихся типичными для его творчества. Неужели все эти «чорные» слова – на ветер? Неужели поэзия Есенина не имела никакого воздействия, хотя бы на самого автора? (О том, что она «заражает» читателя, уже слишком много говорилось).

Если она не имела действия – значит, была слаба, а если имела – значит, она губительна и вредна.

Пусть поклонники Есенина выбирают любое.

А. Крученых.

Две автобиографии Есенина

Приводимая ниже автобиография Есенина написана им в период создания «Москвы Кабацкой», и оказалась весьма интересной по своему тону (особенно в некоторых местах) для уяснения настроения Есенина этого периода.

Впервые напечатана она в Берлине в издании Ладыжникова «Новая Русская Книга», № 5, 1922 г.

В том же, примерно, духе написана и вторая автобиография Есенина, помещенная в «Красной Ниве», № 2, за 1926 г. Интересно отметить, что эта автобиография даже написана в кафе «Стойло Пегаса» в 1923 г.

Интересно бы знать, где написана первая?

Цитируем первую автобиографию по книге «Писатели-современники», под редакцией Голубкова, ГИЗ, 1925 г.

– «Я сын крестьянина. Родился в 1895 году 21 сентября в Рязанской губернии, Рязанского уезда, Козминской волости».

Во второй автобиографии написано:

– «Родился в 1895 году, 4-го октября».

Разница в числах, вероятно, от перевода на новый стиль.