Есенин: Обещая встречу впереди

Зато природой Сергей с детства восхищался — и тоже, прямо говоря, не совсем по-крестьянски. Крестьяне-то по большей части природы не видят, они внутри неё живут и ею пользуются. А про подростка Есенина то один мемуарист напишет, что цветы ему были лучшими друзьями, то второй — как он лугами любовался, чуть не до слёз, то сам, повзрослев, в автобиографии признается, как на водопоях пугался, что лошадь выпьет отражение луны. Какому деревенскому мальчишке такая ерунда в голову придёт?

Или ещё показательный случай. Приятель детства Сергея Кузьма Цыбин рассказывал, как однажды решили половить утят в одном из луговых озерец: «Стремительный и ловкий Есенин был по этой части большой мастак. Поймав быстро одного за другим трёх утят, он передал мне их с наказом: „Держать крепко“. Не успел Есенин отойти и несколько шагов, как один утёнок, вырвавшись из моих рук, нырнул в воду и скрылся в камышах. Увидя это, Есенин взял у меня утят и начал распекать меня. Потом вдруг неожиданно подошёл к берегу… и пустил одного, а затем другого утёнка в воду».

Тоже ведь не деревенское поведение.

Нельзя ещё раз не отметить его удивительной сноровки: чтобы руками поймать дикого утёнка, ловкость нужна необычайная.

К слову сказать, ловить утят они права не имели — луг принадлежал помещику Кулакову. В другой раз помещик с управляющим застали Сергея за тем же занятием, так он добычу не бросил, а голый через весь луг бежал, держа утёнка в руках.

Есть известная фотография 1909 года, которая чаще всего ошибочно датируется годом позже: Есенин запечатлён среди других константиновских подростков, самому маленькому из которых женщина с коромыслом на плече (Капитолина Смирнова, дочь отца Иоанна) загородила голову ведром. Этого ребёнка, скрытого ведром, то закрашивали при перепечатках фото, то оставляли. Так и представляется этот селянин, иронично похваляющийся: «У меня есть фотография с Есениным и ведром. Смотрите. Вот Есенин. Вот ведро. Вот мои ноги». Есенин на том фото стоит в модном кепи — по виду и не деревенский вовсе мальчишка: взгляд прямой, лицо нагловатое.

Его бы так и тащило: второгодник, драчун, безбожник, зашибающий свои пятаки на просфорах и в козла, способный даже подворовывать понемножку — из баловства, а не наживы ради; но книжки увели в другую сторону.

Вспоминают, что среди сверстников он отличался, помимо бойцовского характера, ещё и тем, что под рубахой всегда припрятывал книгу. И если в деревне у кого-то вдруг обнаруживалась книжка, которой он не читал, Сергей добывал её любым способом: уговаривал, выменивал, угрожал. Если бы не дали — и украл бы.

Мать увлечение Сергея стихами не понимала. Ей и привычка сына к чтению казалась, в сущности, лишней. Говорила так: «Я вот смотрю, ты всё читаешь и читаешь, брось ты свои книжки, читай, что нужно, а попусту нечего читать. Вот так в Федякине дьячок читать любил, всё читал, читал и до того дочитался, что сошёл с ума».

Обычная деревенская женщина. Только мать гения.

* * *

Есенин, хотя и посидел второгодником, окончил начальное училище на «отлично».

Похвальную грамоту подписали все учителя, включая отца Иоанна, и тот самый Иван Петрович Кулаков, о котором Серёжа пел хамские частушки. Это случилось в мае 1909 года.

Летом бушевал его первый в жизни, ещё платонический роман с Аней Сардановской. Однажды прибежали в церковь и попросили монашенку разнять их руки, сказав при этом: «Мы любим друг друга, и пусть кто первым изменит, или женится, или выйдет замуж, того второй будет бить хворостом!»

Они были разгорячены и вдохновенны.

К середине августа явились иные заботы.

На расширенном семейном совете — отец, мать, батюшка Иоанн и его дочь Капа — было решено, что Сергею нужно учиться дальше: он всё-таки не обычный деревенский мальчишка.

Близкие видели его учителем в церковно-приходской школе.

Подали документы во второклассную учительскую школу в Спас-Клепиках.

27 августа за Сергеем заехал нанятой возница.

Мать попросила сына помолиться вместе с ней.

К 31 августа он сдал все вступительные испытания и был принят.

Начал жить в общежитии при школе. Все 40 учеников спали в одном помещении. Питание было платным — три рубля в месяц.

В школе Есенин — опять за своё.

Местные деревенские на них часто нападали или кидали камнями. Цитируем соученика Сергея Андрея Чернова: «И вот Есенин, набрав камней, шёл впереди всех, воодушевлял нас, и таким образом мы отбивались…»

Учащиеся посещали утреннюю и вечернюю молитвы. По воскресеньям и в праздничные дни Есенин вместе с другими учениками читал Псалтирь и пел в церковном хоре. Соблюдал обязательные посты, исповедовался и причащался.

Ввиду того, что ранее эта школа была церковно-приходской и только затем реорганизована в учительскую, готовили по инерции с расчётом на то, что выпускники могут стать священниками.

При иных обстоятельствах вполне мог получиться отец Сергий. Озорной такой батюшка, какие попадаются среди русских священников, с ласковыми задумчивыми глазами.