Есенин: Обещая встречу впереди

Из очей слезы бежали:

«Милый мой Серёжа,

На тебя была моя надёжа,

На тебя я надеялась,

А тебе от работы подеялось.

Э, милый, дорогой,

Жаль расстаться мне с тобой,

Светик милый, светик белый,

Ты [покинул?] скоро нас.

Нам идти к тебе что рано,

Но ты приди ещё хоть раз.

Хочет сердце разорваться,

В глазах туманится слезой.

И прошу: полюбоваться

Дай последний раз тобой».

Сергей был, Сергея нет,

Всем живущим шлёт привет.

Привет вам, живущие.

* * *

То, что Есенин покончил жизнь самоубийством, было очевидно для всей его родни, для всех его коллег по ремеслу, для приятелей и товарищей, для наблюдавших за ним и любивших его поэзию, для вождей, наконец.

Никто из милиционеров, врачей, судмедэкспертов, фотографов, работавших в тот день, никогда письменно не зафиксировал никаких своих сомнений. При их жизни ни один их знакомый в разговорах с ними никаких сомнений не слышал и не записал.

В самоубийстве Есенина не сомневались Анна Изряднова, Зинаида Райх, Екатерина Эйгес, Надежда Вольпин, Галина Бениславская, Айседора Дункан, Софья Толстая.

Не сомневались его сёстры Катя и Шура.

В самоубийстве Есенина не сомневались позже и дети его: Георгий Есенин, Татьяна Есенина, Константин Есенин, Александр Есенин.

В самоубийстве Есенина не сомневались Александр Сахаров и Пётр Чагин, видевшие его во всех состояниях, — покойный с ними подолгу жил.

В самоубийстве Есенина не сомневались жившие в России Николай Асеев, Исаак Бабель, Андрей Белый, Николай Вержбицкий, Софья Виноградская, Максимилиан Волошин, Александр Воронский, Иван Евдокимов, Михаил Зощенко, Всеволод Иванов, Валентин Катаев, Иван Касаткин, Василий Качалов, Георгий Колобов, Алексей Кручёных, Юрий Либединский, Сусанна Мар, Августа Миклашевская, Михаил Мурашёв, Василий Наседкин, Николай Никитин, Юрий Олеша, Надежда Павлович, Лев Повицкий, Иван Приблудный, Павел Радимов, Елизавета Стырская, Шаганэ Тальян, Николай Тихонов, Елизавета Полонская, Владимир Пяст, Иван Старцев, Алексей Чапыгин, Владимир Чернявский, Мария Шкапская, Илья Шнейдер, Николай Эрдман, Георгий Якулов…

Сколько с каждым и с каждой из перечисленных было прожито, пройдено, выпито, спето!

Алексей Толстой и Наталья Крандиевская-Толстая — тоже не сомневались.

В самоубийстве Есенина не сомневались жившие за пределами России Георгий Адамович, Юрий Анненков, Давид Бурлюк, Александр Ветлугин, Георгий Гребенщиков, Роман Гуль, Зинаида Гиппиус, Сергей Конёнков, Александр Кусиков, Вениамин Левин, Константин Ляндау, Михаил Осоргин, Игорь Северянин, Владислав Ходасевич…

Знаете, когда впервые — по крайней мере, публично — усомнились в России?

Примерно шесть десятилетий спустя.

Ещё раз перечитайте — это важно; а то вдруг пробежали глазами, не обратили внимания, не поняли, что написано.

Шесть десятилетий спустя.

Когда существенно померкли воспоминания о есенинской жизни, о его пьянстве, скандалах, разводах, муках, брошенных детях, страстях, маниакальных припадках и хронических суицидальных настроениях.

Перед нами — один из нелепых казусов в истории русской словесности.

Первым из числа известных людей тему, что Есенина могли убить, — поднял писатель Василий Иванович Белов.

Василия Белова автор этих строк видел однажды.

Василию Ивановичу вручали одну премию.

Выйдя на сцену с ответным словом, он, хитро улыбаясь, сказал:

— Меня тут организаторы попросили, чтоб я о евреях не говорил…

Хороший человек был Василий Иванович.

Сильнейший писатель. Чудесный деревенский мужичок.

Со своими древесными жучками и сверчками, стрекотавшими свои затейливые песенки в его душе.

Так что давайте ещё раз.

Мать Есенина — не сомневалась в том, что сын наложил на себя руки.

Сын к ней во сне пришёл и о том сообщил.

Женщины, родившие от него детей, видевшие мужа и любимого во всех состояниях, от самых возвышенных или интимных до самых чёрных и безобразных, — не сомневались.

Великие духовидцы, лично знавшие Есенина, наблюдавшие за ним кто год-другой, а кто все полтора десятилетия его поэтического пути — Максим Горький, Анна Ахматова, Марина Цветаева, Леонид Леонов, Владимир Маяковский, Борис Пастернак, Николай Клюев, — не сомневались.

Нет и никогда.

А Василий Иванович Белов, человек сознания косматого, буреломного, клубящегося, усомнился.

Взял и сказал однажды: а Есенина-то могли удавить.

Что-то взбрело ему. Шепнул кто-то лукавый на вологодское его ухо.

С того и пошло у нас.

* * *

Первые кухонные разговоры на эту тему впервые были зафиксированы в середине 1970-х.

О них упоминает английский литературовед Гордон Маквей в книге 1976 года «Есенин. Жизнь». Написавший глубочайшее исследование жизни поэта, встречавшийся с огромным количеством людей, знавших и помнивших Есенина, сам Маквей в самоубийстве не сомневался никогда. Однако в финале своей работы Маквей упоминает о встречах в Советском Союзе с несколькими людьми, говорившими ему, что Есенин был убит.

Маквей отметил, что всерьёз этих высказываний не воспринял, потому что самовозгорание подобных версий происходит практически всегда, когда вдруг умирают значимые люди.