Есенин. Путь и беспутье

– Куда мне, с моей-то рожей. Да прикоснись я к ней, не императора, меня бы прикончила.

– Кто же такая… решительная?

– А хрен ее знает… Гимназисточка из Черновиц. Лейба Бронштейн про меня говорит: «Революция выбирает молодых любовников». Выходит, и любовницами не брезгует. Ей бы в актрисы податься. Красота – жуткая сила. Юдифь с головой Олоферна. Да к черту все это! Давай-ка лучше пить да закусывать.

Закусывать с Блюмкиным Есенин не любил. Блюмка не ел, а набивал брюхо. Без формы, переодевшись в карминно-красный бухарский халат, в турецкой феске, слишком мелкой для огромной его головы, Яшка казался провинциальным бонвиваном, наряженным под графа Монте-Кристо. Есенин еле сдерживал смех. Но вот «граф» наконец насытился – и началось питие… Байки подвыпившего Яшки Сергей знал наизусть и поначалу не вслушивался. Но нынче все было не так, как когда-то. Блюмкин не ерничал и не брехал. Блюмкин был серьезен и сентиментален. Блюмкин рассказывал себя, не о себе – а себя. Есенин отодвинул очередную стопку и включил память. Карьерные подробности – Иран, Тибет, Китай, Монголия, Рерих и Шамбала, как и переход из ВЧК в службу внешней тайной разведки – он просеивал, «стенографируя» нужное: превращение юного любовника пролетарской революции в нынешнего Блюмкина – циника и авантюриста. «Стране Негодяев», которую Есенин уже почти год объявлял как почти готовую для печати вещь и на которую делал ставку, недоставало настоящего антигероя – антипода железному комиссару Рассветову!

Первым делом, вспомнив Харьков, Есенин, как уже говорилось, попробовал на эту роль Нестора Махно, но выходило мелко. От первой попытки предполагаемому персонажу досталось одно только имя: мах-Но – Но-мах. Савинков почти подходил в прототипы. И все-таки был ограниченно годен. Уже потому не годен, что лез в правители. Среди добровольцев семнадцатого года, кого Есенин знал лично, Яшка Блюмкин был единственным, кому и впрямь просто нравилось, просто хотелось «погулять И под порохом, и под железом». А главное – он был из тех, кто впутался в Большую игру, уже зная, что его неминуемо «подвесят Когда-нибудь к небесам».

Когда Есенин проснулся, Блюмкина в квартире уже не было. Костюм, видимо, вычищенный и отутюженный невидимкой-китайцем, прямо-таки сидел в кресле под портретом убиенного императора. Записная книжка и автоматический американский карандаш лежали рядом. Припомнив романтический Яшкин рассказ, Сергей наскоро его зарифмовал:

…Потому что всякая крыса

От любви попадает впросак.

Есть такая одна актриса,

От которой Номах дурак.

Нам лишь ловко расставить сети —

И добыча вползет сама.

Только нужно всегда на свете

Хоть три лота иметь ума.

«Страна Негодяев» обошлась без ловушки для антигероя, а значит, и без актрисы, из-за которой даже прожженный циник способен наделать глупостей, теряя весь свой ум. Да и Номах при дальнейших встречах его создателя с прототипом уж очень от него обособился. А между тем Есенин оказался провидцем, и Яков Блюмкин в тот августовский странный вечер если и приврал про железную барышню, то не слишком. В нужных инстанциях о ее существовании знали. В 1929-м, когда уже не очень юный любовник революции оказался в Стамбуле, а товарищи из соответствующего ведомства заподозрили спецагента в двойной игре, то есть в тайных контактах с турецким пленником Львом Троцким, барышню немедленно переправили в Турцию. Ума ей было не занимать, всего остального тоже, и сети она расставила так ловко, что Блюмкин вполз туда сам. Подвешивать к небесам его, разумеется, не стали, прикончили на общих основаниях. А Мата Хари советской разведки, сдав своего обожателя своим и его начальникам, сделала блистательную шпионскую карьеру. В годы Второй мировой, будучи супругой советского дипломата в Северной Америке, так хитроумно расставила ловчие сети, что в них чуть было не запутался не только создатель атомной бомбы Роберт Оппенгеймер, но и сам Альберт Эйнштейн. Среди ее подвигов – даже голова Олоферна! Ей, еврейке, засланной в гитлеровскую Германию в самый разгар охоты на скрытое «жидовье», удалось завербовать чуть ли не генерала СС, и сделать это так умно и тонко, что голова скатится с предательских плеч только в 1942-м…

Вы думаете, это романтическое допущение? Как бы не так! Барышня, сдавшая Блюмкина, и железная леди, помогавшая Лаврентию Берии добывать секрет атомной бомбы, – реальное лицо. Ее имя Лиза Розенцвейг. В замужестве Елизавета Зарубина.

Но мы опять опередили время, вернемся в август 1923-го.