Есенин. Путь и беспутье

Сомневаться в достоверности рассказа Александры Петровны Олоновской не приходится. Возводить напраслину на покойную первую жену мужа ей незачем (дела давно минувших дней). А такую подробность, как ошибка в фамилии, не придумаешь. Весь вопрос в том, когда именно состоялась эта встреча? Известно, из той же публикации, что Анна Сардановская и Владимир Олоновский зарегистрировали брак 4 февраля 1920 года в Дединовском волостном ЗАГСе. Однако константиновские старожилы почему-то уверяли, что внучка отца Ивана вышла замуж в 1919-м. Может быть, речь шла о венчании – не то чтобы тайном, но как бы особенной огласке не подлежащем? И не где-нибудь, а в константиновской «зеленой церкви»? На втором году новой революционной эры это вряд ли можно было сделать по месту жительства жениха и невесты без риска остаться без работы. Церковь и церковные ритуалы пока еще никто не отменял, но преподаватели школ, в том числе и земских училищ, уже выступали с требованиями отмены уроков Закона Божия. И если Анюта и Владимир Олоновский действительно венчались в Константинове и если обвенчал их по-тихому отец Иван, то Есенину конечно же об этом немедленно сообщили: беспроволочный телеграф между Константиновом и Москвой действовал безостановочно. Вот и известие о смерти Анны Алексеевны от родовой горячки 8 апреля 1921 года в дороге не задержалось… А если это так и односельчане поэта не ошиблись, то невольно возникает вот какое предположение: уж не связано ли свидетельство второй жены Олоновского с загадочной надписью на конверте, которую Анна Алексеевна сделала в 4 часа утра 10 июля 1919 года? Вот как описан этот документ в публикации Ю. Л. Прокушева: «…Дневниковая запись Анны Сардановской сделана ею на лицевой стороне маленького конверта из белой бумаги. В конверте находились ныне поблекшие от времени четыре лепестка белой розы, положенные ею почти семьдесят лет назад. Всю лицевую часть конверта занимает взволнованно-тревожная надпись: “10-е июля 1919 год. 4 часа утра. Очень тяжелые воспоминания: лепестки белой розы, подаренной Володе, – распалися, покрыв собою пол – подобно снежной холодной пелене, заглушающей собой много жизней (на время)”».

Для суеверной женщины внезапная смерть розы, которую она когда-то подарила будущему мужу, – плохая примета. Но почему эта осыпь, подобно снежной пелене, «заглушает» собой не две их жизни, а много жизней? И что за тяжелые переживания предшествовали процитированной взволнованно-тревожной надписи на белом конверте? И почему, собирая их, Анна вложила в конверт только четыре сухих лепестка? Не потому ли, что в драме ее жизни четыре действующих лица? Она сама, тот неизвестный А. Ф. Ш., фигурирующий в дневниковых записях 1912–1915 годов, предмет ее «преступной страсти», Владимир Алексеевич, которого она так давно и так спокойно любит, но почему-то все не дает и не дает согласия на брак, ну, и, конечно, Есенин, детский ее «жених»? Казалось бы, уж тут-то все-все ясно: нет, нет и нет! Так ведь не отстает, ищет встреч, дарит книги, стихи. А поддалась бы на его уговоры? Что было бы? А то же, что и с Анной Романовной Изрядновой, о которой так хорошо говорит брат Николай! Даже в письме Сергей проговорился: буду, мол, пить пиво и вспоминать тебя. Бросил бы как пустую пивную бутылку…