Есенин. Путь и беспутье

Можно соглашаться или не соглашаться с предпринятой мной попыткой истолкования записи в дневнике Сардановской, но одно несомненно: в июле 1919-го или в июне 1920-го Есенин виделся с замужней Анной и подарил ей свою книгу, скорее всего это была «Голубень». И все-таки, на мой взгляд, встреча состоялась не в 1920-м, а в 1919 году. Правда, ни одна из хроник в июле этого года отъезды поэта в рязанском направлении не фиксирует, но, во-первых, Есенин говорил Ивану Грузинову, что о его наездах в деревню никто не знал и что он всегда приезжал к умершей женщине тайно. А во-вторых, известно, что на первую декаду июля 1919-го года в помещении Всероссийского союза поэтов был анонсирован литературный вечер с участием Есенина, на котором он почему-то не появился. Известно также, что 9 июля, с утра пораньше, он, получив приличный аванс в Госиздате, внезапно исчез и объявился на Петровке, где квартировал тогда Анатолий Мариенгоф, лишь к вечеру 11 июля. Что касается приложенного к сборнику автографа, о котором сообщает вторая жена Владимира Олоновского, то тут разброс предположений и шире, и гадательней. С равной вероятностью можно допустить и беловой экземпляр «Не бродить, не мять в кустах багряных…» с посвящением, в печатном тексте отсутствующим, и «За горами, за желтыми долами…» (напечатано с посвящением, но в состав сборника не вошло), а может, и ностальгический экспромт 1918 года «Вот оно, глупое счастье…» Короче, некий знак, свидетельствующий, что он, Есенин Сергей, все еще полон «наплывом шестнадцати лет». Короче, если мы знаем, что Есенин виделся с Анной Алексеевной и после ее замужества, то почему бы не допустить, что он приезжал к ней в деревню и в ноябре 1916-го, когда девушка его мечты была еще свободна? Тогда расхожее представление, что стержнем, на котором держится любовный сюжет «Анны Снегиной», являются отношения автора с Лидией Кашиной, сильно упрощает творческую историю поэмы. Другое дело, что несостоявшийся роман Сергея Есенина и Анюты Сардановской из тех романов, «где жизнь», по выражению князя Вяземского, «играет роль писца». А этот писец к 1924 году, когда Есенин, удрав на Кавказ, решил сделать из него «прекраснейшую поэму», успел накрутить на сей стержень великое множество событий и открытий («Какое множество открытий за мною следовало по пятам…»). Поэту, чтобы рассказать о времени и о себе, пришлось их учесть. Но об этом позднее, а пока вернемся вместе с Есениным в Царское Село – осенью 1916 года оно еще царское.