Эсеры. Борис Савинков против Империи

Азеф, Савиков, Каляев и Сазонов встретились в Москве, в парке Сокольники, на гулянии. Было решено, что Плеве на маршруте встретят четыре метальщика с бомбами. Первый должен пропустить министра мимо и блокировать ему обратный путь, второй бросить первую бомбу, третий будет нападать в случае неудачи второго, а четвертый метальщик будет находиться в резерве на крайний случай, если Плеве прорвется через три первые бомбы. Все четыре метальщика будут подстраховывать друг друга. Каляев сказал, что метальщики могут промахнуться, не добросить или перебросить бомбу, предложил броситься под ноги рысакам Плеве со снарядом. Второй метальщик тогда точно взорвет остановившуюся карету, если Плеве уцелеет после взрыва Каляева. Азеф назвал убийственный план Каляева смелым, самоотверженным и гарантирующим удачу и сказал, что если можно с бомбой добежать до министерских лошадей, то можно достать и саму карету и бросить бомбу или под нее, или в каретное окно. Гибель Каляева в этот раз была отвергнута.

После совета в Сокольниках Савинков на Николаевском вокзале встретился с Швейцером. Вдвоем в купе первого класса они спокойно провезли с собой в Петербург двадцать килограмм динамита. По паспорту дворянина Константина Чернецкого Савинков снял квартиру в Сестрорецке, где собрались другие члены группы. Первой приехала Дора Бриллиант, и сразу же попросила бомбу. Ивановская позднее вспоминала о ней: «Дора стремилась отдать свою жизнь в серьезном значительном деле, с сознанием, что она прожита не напрасно. Физически она была слабая, хрупкая, как растение без солнца, которому одно дыхание утренника несет смерть. Однажды мы с ней шли по Забалканскому проспекту. Два студента несколько раз обгоняли и останавливались впереди, рассматривая Дору. На замечание о неприличии их поведения, один ответил: «Нет ничего ни позорного, ни бесчестного, в том, что мы останавливаемся перед красотой». Она не была солидно образованной, но большой природный ум, способность ориентироваться в различных положениях, делали ее очень ценным работником, приятным другом и верным товарищем, неспособным оплошать или малодушно уклониться. Был какой-то праздник. Я заглянула к Доре и, найдя ее грустно-молчаливой, предложила поехать куда-нибудь так, без цели, проветриться. Извозчику было предоставлено право избрать маршрут самому. На углу Большой Морской и Невского проспекта образовался невероятный водоворот от скопления пешеходов, карет, извозчиков. Над всем этим гомонящим, ругающимся извозчичьим криком слышались бешеные ругательства городовых и приставов. Затертые этой живой лавиной в центре, мы и не пытались и не могли двигаться вперед. В этом ожидательном положении наше внимание привлекла к себе одна карета, медленно, но все же пробивавшаяся себе дорогу. Наши головы как-то сразу повернулись в сторону кареты. Сосем близко мимо нас, бок о бок, двигалась та хорошо знакомая карета, с тем же кучером с крестами на груди и окладистой бородой. У нас обеих в тот же миг вырвалось одно восклицание: «Плеве». Из окна кареты точь-в-точь как раньше, вперялись в толпу колючие суровые глаза, с напряженным выражением ожидания чего-то внезапного, непредвиденного. Этот тяжелый свинцовый взгляд быстро скользил по толпе сидящих в экипажах. Некоторое время наш извозчик держался за ним, а мы, в простоте сердечной, рассчитывали проводить Плеве до его конечного пути, быть может, узнать место, им посещаемое. Разумеется, карета покатила с быстротой экспресса и через несколько минут утонула вдали. Такую случайную встречу можно было принять за обман зрения, так необычайна, проста, близка она была. «Вот удивительный, редкостный случай, мы одни могли бы с ним покончить», – досадливо заметила Дора».

В конце июня в Сестрорецк приехал Азеф и назначил взрыв Плеве на 8 июля. Взрывать будут на Измайловском проспекте, когда карета перед Обводным каналом и балтийским вокзалом уже не несется как угорелая. Первым метальщиком пойдет Боришанский, за ним физически очень сильный Сазонов, за ним Каляев и друг Боришанского Сикорский, молодой кожевенник из Белостока. Утром 8 июля все четверо боевиков получат заряженные бомбы у Швейцера. Извозчики Мацеевский и Дулебов будут вывозить метальщиков после совершения теракта. Савинков передал Азефу желание Доры Бриллиант кинуть бомбу в Плеве. На совете решили, что «женщину можно выпускать на террористический акт только тогда, когда организация без этого обойтись не может». Сазонов передал Доре: «Мы сочли бы за позор пускать женщин, когда в работе есть мужчины».

Назначив дату взрыва, Азеф приказал всем покинуть Петербург и приехать назад утром 8 июля. Азеф сказал Савинкову, что уезжает в Вильно, и назначил ему встречу после покушения в Варшаве. Савинков ответил, что он учился и жил в польской столице и там его многие знают. Азеф спросил у Савинкова, считавшегося в Боевой Организации бесстрашным, не боится ли его заместитель? Савинков пожал плечами и сказал: «Хорошо, я буду в Варшаве».