«…ещё 28 минут»

– Странные вы люди, армяне. Не устаёте удивлять меня своей шустростью и находчивостью. Значит, вы у меня в плену, я хочу выменять вас на моих соотечественников или получить выкуп за них, я рисковал своей жизнью и жизнями своих бойцов, идя на эту спецоперацию, и вот она близка к успеху, и, по-вашему, я дам вам позвонить другу, тот – своему брату, чтобы я вас отпустил? Да вы в своём уме? Когда вы что-то предлагаете, вы ставите себя на место собеседника? Мне не нужна помощь моих же соотечественников. Или вы освободите пастухов, или умрёте! Это говорю я, гвардии подполковник Гасан Мамедов. Не наёмник Гюрза, который везде имеет свой долларовый интерес, а я. А я – солдат.

– Хорошо, я соберу шесть миллионов рублей за неделю, это сто тысяч долларов, даже за три дня соберу, только в неволе мне не удастся этого сделать, – попытался объяснить Артак.

– Нет, торга не будет. Во-первых, этого мало, мне нужно триста тысяч долларов, и не для того чтобы купить себе «Мерседес». А для того чтобы наряду с вызволением соотечественников помочь семьям моих погибших сослуживцев. Наша власть ни черта не делает для семей погибших бойцов. Копейки какие-то выплачивает. Сами купаются в нефтедолларах, а им бросают гроши. Во-вторых, я не верю ни одному армянину.

– Не веришь ему, поверь мне, сынок, – прошептала Карине. – Я даю слово, что за наше спасение мы отправим тебе в Азербайджан сто тысяч долларов США. Я хорошо знаю своего сына, он соберёт эти деньги, если пообещал.

– Не-е-ет, ана[33], перестаньте меня упрашивать. Закрыли эту тему. Лучше поговорим о другом. Мой армянский требует тренировок. Поговорим на армянском. Хочу знать историю о том, как азербайджанец спас вам жизнь. Признаюсь, не ожидал от армянки такого мнения об азербайджанцах, что вы говорили армянскому майору Исраеляну в моем лице. Это вызывает уважение, мать. Расскажите.

– Ладно. Я не стеснялась рассказывать эту историю армянскому офицеру, и не раз рассказывала армянским патриотам, которые меня ругали, когда я говорила, что бывают хорошие азербайджанцы, и что народ не может быть плохим. Расскажу и солдату азербайджанской армии, даже держащему нас на мушке пистолета. Дело было в Азизбековских горах, около деревни Сараван[34].

– Что? У какой деревни? – тут же переспросил Гасан.

– У деревни Сараван, что в другой стороне Армении, не так близко к армяно-азербайджанской границе.

– Я знаю, где деревня Сараван, хорошо знаю, рассказывайте дальше.

– Ну, раз знаешь, – продолжала мама, – то вот, шёл январь восемьдесят пятого года. Мы ехали на машине из Еревана в Горис. У нас тогда была «Волга» ГАЗ-21. Мой муж, царствие ему небесное, верил в приметы. Особенно в то, что с дороги нельзя сворачивать или возвращаться назад. Но, к сожалению, в тот раз он сделал это из-за моей забывчивости. Правда, потом вернулся на ту же самую дорогу. В машине была вся наша семья: мы с мужем и четверо детей. Ему, – Карине кивнула в сторону Артака, – тогда было всего 12 лет, а самому младшему – пять. Так вот, на Сараванских перевалах наша машина сломалась. Муж пытался её починить, но ничего не получалось, хотя на это ушло несколько часов. Пришлось ему сигналить проезжающим мимо машинам, но никто не реагировал. Приближалась ночь. Холод усиливался. Что такое январь в горах, ты, наверное, знаешь. И вдруг притормозили тёмно-синие «Жигули»…

– Марки 2101, – уточнил Артак, – помню эту замученную «копейку» и даже то, что в госномере шли подряд цифры 2 и 1 – очко[35].

– Ты что в 12 лет в «очко» уже играл? – удивлённо посмотрел на него Гасан. – Ты ничего не путаешь, точно помнишь эту арифметику, придурок?

– Конечно. Не помню только, в начале или конце номера они были, но то, что двадцать один, это точно.

– Я тоже не запомнила номер машины нашего спасителя, помню только, что серия под номером была АРР. И то, запомнила, потому как номер нашей «Волги» тоже имел серию АРР. А цифры, конечно, не помню, – продолжила Карине.

– Двадцать один и АРР, деревня Сараван, тёмно-синяя «копейка», – повторил Гасан, глядя маме Артака в глаза. – Азербайджанец на «копейке»…

Он вроде смотрел на неё, но было ощущение, что смотрит он сквозь неё, куда-то вдаль, согласуется со своими воспоминаниями.

– Значит, водитель «копейки» и есть ваш спаситель? – Он окинул пристальным взглядом Артака, потом Карине и своих спящих боевых товарищей. – Продолжай, мать. Что было дальше?