«…ещё 28 минут»

– Не знаю, Гасан, я таких людей. Простите, пожалуйста, но я и вправду не знаю. Я слышал, что в апрельские дни войны ваши солдаты такое творили. Слышал про то, как головы резали и уши, – произнёс Артак и тут же пожалел, что затронул эту тему. Но таков он был – не в силах смолчать даже тогда, когда его слова могли вывести из себя Гасана, у которого в руках был пистолет ТТ.

– Да, ты верно слышал – наши это делали, но ваши первыми начали. Первая кровь была с вашей стороны.

– Гасан, я вынужден уточнить: не с нашей стороны, а со стороны некоторых армянских боевиков. Были такие отряды с одной и с другой стороны. Да, я армянин, но я не солдат этой войны. Помните, я ещё в машине об этом говорил «армянскому майору Исраеляну»? И мама говорила о своем видении причин этой войны.

Артак специально перевёл беседу на тему маминых выступлений в машине. Он понимал, что оказался в ситуации, когда мамина прямота может быть полезна в переговорах с этими людьми. Та прямота, за которую он всегда ругал маму, сейчас может пригодиться. Вот она, философия жизни, подумал Артак. Его мысли прервал командир «Гюрзы».

– Да, помню, – задумчиво сказал Гасан. – Но все армяне для меня одинаковы. Все! Вы убивали мирных азербайджанцев, вы захватывали наши города и села, вы оккупировали двадцать процентов нашей территории. Ваши коварные снайперы валили моих бойцов десятками… Из-за ваших поганых миномётчиков меня, контуженного, еле собрали наши хирурги. Что ещё вам рассказать? Ещё? Хотите ещё?!

Гасан был в ярости. На минутку он остановился, потом продолжил, более умеренным тоном:

– Вы убили моего отца, когда мне было всего пятнадцать лет. У меня на глазах, я видел всё, спрятавшись на чердаке нашего дома. Ты знаешь, что это, армянская скотина? – с презрением сказал Гасан и стиснул голову Артака своими крепкими жилистыми пальцами, сплющивая его лицо с двух сторон. – Ты это знаешь?!

– Нет, не знаю. Мой отец тоже умер молодым, но своей смертью. В чём же моя вина? В том, что в моих жилах течёт армянская кровь? Я не убивал никого. Я почти ваш ровесник. Когда это случилось? В девяностом или девяносто первом году? Я тогда студентом был, учился в институте. Война шла, поймите. Там у каждой стороны была своя правда и своя неправда.

Карине, которая слышала их разговор, умоляюще посмотрела на Гасана и, всем своим видом показывая смирение, как бы просила освободить ей рот от скотча.

Гасан не стал ей в этом отказывать.

– Вы тоже будете ваших солдат оправдывать? Ну, давайте, говорите. Только то, что вы хотели сказать, я и так знаю. И я не отпущу ни вас, ни вашего сына. Даже не просите. В машине вы поведали «майору Исраеляну» о том, что и азербайджанцы бывают хорошие… Неужели вам не страшно было говорить «офицеру армянской полиции» про добрых азербайджанцев, про то, как они вас спасли, а не армяне?

Женщина посмотрела на Гасана, потом на бойцов спецподразделения «Гюрза», которые пытались заснуть и, увидев, что среди них нет Чёрного Салмана, спокойно начала свой монолог:

– Дорогой мой человек, спасибо вам большое, что спасли моего сына от бесчестия. И, пожалуйста, подскажите мне, в чём виноват мой сын или я? Что мы сделали вам плохого? Мы россияне и нам не нужна война. Мы-то знаем, что Карабах веками был армянской землёй. Но также помним, что на долгое время наша земля стала автономной областью в составе Азербайджана. Мы любили и любим Советский Союз, все народы СССР, в том числе азербайджанцев. Я об этом всегда говорила и буду говорить. Зачем ты нас хочешь увезти в Азербайджан? Отпусти нас, пожалуйста, мы заплатим.

– Мам, замолчи. Он солдат своего народа. Неужели ты не поняла? Это бессмысленно, – возразил ей сын.

– Ваш сын прав, – добавил Гасан и обратился к стоявшему на посту у входа в коровник Али:

– Мне не спится никак, так хоть вы с Муратом[32] поспите. Ночью поедем. А я пока потренирую с ними свой армянский; мне интересно их мнение, к тому же до них дошло, что их мы не отпустим. Я тебя потом разбужу, – скомандовал Гасан. Али с удовольствием направился в дальний угол коровника, лёг на сенные тюки и быстро заснул.

– Я уже говорил, что у ваших в плену есть два азербайджанца, пастуха. Армяне провели вылазку в нашу приграничную деревню и увезли их с собой. Вот добьётесь, чтобы их отпустили, и вы свободны. Хоть вашему президенту или министру звоните, чтоб посодействовали. Или же долларов надо собрать немало – ваши хотят за пастухов-бедняков выкуп в двести тысяч долларов. Плюс сто тысяч – нам, тогда мы вас отпустим.

– У нас нет таких денег, – печально произнёс Артак. – Не знаем мы ни министров, ни президента. Но у меня есть друг-азербайджанец в Москве, у которого родной брат – заместитель главы МВД Азербайджана. Разрешите мне звонок ему сделать, вдруг он поможет?