Еще один день

Сидели на кухне за столом. Я пил пиво. Джессика, закинув ногу на ногу, то и дело поглядывала на свои позолоченные миниатюрные часики. Потом зачем-то взяла нож и стала ковырять разделочную доску. Некоторое время молчали. Мне стало неловко, и я заговорил.

— Откуда ты?

— Камерьюн, — не глядя на меня, Джессика продолжала истязать несчастную доску.

— Учишься?

— Ие, — кивнула она, и, повернувшись, крикнула в сторону зала, — Ванесса, ю финишит?

— Ноу, ноу, — через несколько секунд ответил глухой, захлебывающийся голос Ванессы.

— А где ты учишься? — продолжал допрос я.

— Метзиинский, — едва ли не по слогам произнесла она.

Я придвинул к ней банку "Окского". Джессика отложила нож и сделала маленький глоток.

— У менья муж и два бэйби, — неожиданно заявила камерунка.

— Рад за тебя, — ответил я.

— А русский женщьина неверные своим мужам.

— Да ну? — я отхлебнул из банки.

Здорово было это слышать из уст проститутки.

— Они изминьяют, они всие неверные. А вы несчастливые русский ребьят.

— Нет, моя Лерка не такая. Знаешь, что она мне однажды сказала? У меня, говорит, кроме тебя никого нет. Ты поняла? Никого. Весь мир — это я и она. " Несчастливый русский ребят". Это она несчастная, а я тварь и мудак.

Я выдернул из пачки сигарету и закурил. В три затяжки прикончил красный Winston.

В коридоре показался голый Славка, из-за его спины выплыла Ванесса, тоже в чем мать родила.

— Э, длинная, — обратился Славик к Джессике, тронув ее за плечо, — пошли, поможешь, я кончить не могу.

И нагло увел мою собеседницу. Разоблачительницу русских женщин, будущего доктора, мать двоих детей.

Я допил пиво, смял банку и выбросил в ведро под мойкой. Закурил. Подошел к окну. Зачем? Что я там надеялся увидеть?

Снова сел за стол и вдавил тлеющий окурок в пепельницу.

Захотелось хлопнуть водки. Припомнил, что в зале должно было остаться грамм двести-триста. Прошел по коридору и слегка приоткрыл дверь комнаты. В ноздри ударил спертый запах.

Ультраправый Славка валялся на диване, раскинув руки и ноги в стороны.

— Тэйк ит, тэйк ит, — полушепотом повторял он.

Спустившись с дивана на пол, Джессика делала ему миниет. Ванесса лежала у него на груди. Видимо, дожидалась своей очереди. Все это напоминало дешевую порнуху. Если не музыкальное сопровождение — нацистский рев молодчиков из группы "Коловрат".

Я поискал глазами заветную бутылку. Обнаружив ее на полу около тренажера, осторожно вошел в комнату.

— Ты че, охерел, что ли! — потревожив Ванессу, заорал Славик, — а ну вышел отсюда!

Прихватив пузырь, я поспешно удалился. Но не успел я вернуться на кухню, как из зала вылетела Джессика. Едва не сбив меня с ног, камерунка цапнула с кухонного стола нож и, шлепая босыми пятками по линолеуму, устремилась обратно в комнату. Все произошло в долю секунды. Я бросился за ней.

С каким-то гортанным рыком, она кинулась на Славку и ударила ножом. Но тот увернулся. Нож распорол подушку. Ванесса завизжала так, что у меня заложило уши.

Славик схватил фурию за горло и утопил ее голову в мягкой обивке дивана.

— Fucking shit! Fucking shit! — задыхаясь, хрипела Джессика.

"Младшая сестренка" рыдала и пыталась оттащить Славку за ногу.

— Славон, — закричал я, — не дури, отпусти ее!

С огромным трудом мне удалось отбросить его от несчастной камерунки.

— За обезьян впрягаешься, сука, — прошипел он, сплюнув на пол.

Джессика свесила голову с дивана и закашляла.

— O, my god! — пищала Ванесса.

— Заткнись! — Славик приблизился к ней и отвесил смачного пинка.

Она повалилась на тренажер, чудом не разбив голову о гриф штанги.

Наспех похватав одежду, "сестры" выбежали в подъезд. Славик стал угрожающе наступать на меня, похлопывая кулаком по ладони. Я попятился назад, потом получил прямой удар в челюсть.

А когда очнулся, увидел, как Славку били ногами два амбала в дутых куртках. Я догадался — это сутенеры. Мстили за обиженных девочек. Мой одноклассник валялся на полу у батареи, свернувшись калачиком.

Я лежал без движений. Челюсть ныла, губы кровоточили и опухли, словно в них закачали ботекс. Один из амбалов, с бородкой-эспаньолкой, взял со стола Славкин бумажник и сунул в задний карман джинсов.

Я осмелился подняться с пола, только когда визитеры ушли.

— Скотобаза, — пробормотал Славик. Он пытался встать, хватаясь за батарею, — странно только, что ноут не забрали…

Над бровью у него расплылась страшная гематома. Под носом насохла кровавая корка.

— Ты — то как? Извини, брат, удар не рассчитал. Не думал, что ты такой хлипкий…

— Да пошел ты, — сказал я и вышел в коридор.

— Жень, — крикнул он, — ну че ты как телка — то обидки жаришь? Мэн, оставайся, еще бухнем!

Славик догнал меня и стал дергать за рукав куртки, как ребенок.

— Женек, ну извини, ну погорячился, ну с кем не бывает, брат, нервы ни к черту… прости…ну что мне сделать? Хочешь, на колени встану? Нет, ты скажи, хочешь?

Я ощупал челюсть.

— Выпить осталось?

— Нет, — засуетился Славка, — но я могу сбегать.

— Эти быки твой лопатник подрезали, — сказал я.

— Знаю, у меня еще заначка осталась. Я сейчас.